Клуб МИГ-21

Оно касается меня и моего любимого. Моего единственного любимого. (Она обняла председателя.) Садитесь-ка оба и слушайтесь меня. Сначала я кое-что покажу Олегу.

Она приблизилась ко мне и быстрым движением сняла платье. Я громко выдохнул. Это было прекрасное тело, но сплошь покрытое рубцами, шрамами, следами заживших ран. Я разглядел несколько татуировок и выжженное клеймо на правой груди. Анна отслеживала направление моего взгляда и приближала к моим глазам тот участок тела, который наиболее интересовал меня в данный момент. Чтобы не мешать мне осматривать ее, она сложила руки за головой. Затем она медленно повернулась, чтобы я осмотрел ее со спины. Я увидел старые рубцы от плети и еще одно клеймо на ягодице. По форме оба клейма напоминали эмблему клуба.

– Вы можете трогать, если вас что-то заинтересовало.
Оправившись от первого изумления, я изучал ее тело с огромным интересом. Я пришел к выводу, что если шрамы располагались, в общем, бессистемно, то татуировки были выбраны с большим вкусом. Так, множество шрамов концентрировалось возле соска левой груди. И там же был татуирован серп, который подрезал эти шрамы на манер колосков.

– Вы сами ее выбрали? У вас замечательный вкус, Анна, – сказал я, проведя пальцем по изгибу серпа.

– Вы очень любезны, благодарю вас.

Татуировка на внутренней стороне бедра изображала истребитель-перехватчик, выпускающий ракету "воздух-воздух". Продлив пальцами ее траекторию, я оказался у входа во влагалище. Под истребителем была подпись "МИГ-21".

– А почему именно МИГ-21? – поинтересовался я.

– Моя идея, – ответил председатель. – Мне всегда казалось, что в слове "миг" заключено нечто мистическое. Вспышка, полет, исчезновение. А вам так не кажется? А "21" – потому что я выиграл Анну в "очко". Самый крупный выигрыш в моей жизни. Кстати, это клуб назван в честь татуировки, а не наоборот.

– А клейма воспроизводят эмблему клуба?

– Скорее, тоже наоборот. Когда-то давно я выжег эти клейма первым подвернувшимся под руку инструментом. Теперь эмблема клуба воспроизводит их форму. У некоторых девушек тоже есть такие. Вот у них они действительно копируют эмблему.

Все это было чрезвычайно любопытно, но я никак не понимал, чего хочет от меня Анна. Не понимал этого, видимо, и председатель, поскольку явно растерял академическую профессорскую уверенность. Я видел, что он волнуется, хотя и пытается скрыть это.

– Любимый, я хочу, чтобы ты рассказал Олегу всю нашу историю с самого начала, – сказала Анна. – Не спрашивай пока, зачем. У меня есть на то причины. Расскажи, как мы встретились.

Председатель посмотрел на Анну с некоторым удивлением, но возражать не стал и, собравшись с мыслями, приступил к рассказу:

– Это было тридцать лет назад. Мне был тридцать один год, из которых я пятнадцать лет провел в зоне. Я был силен и злобен, как ротвейлер: Это, наверное, анахронизм, поскольку ротвейлеров тогда не было. Значит, как бульдог. По современным гуманным меркам меня, наверное, надо было кормить таблетками, а не держать в тюрьме.

– Но у вас нет никаких татуировок! – удивился я.

– Чудо косметической хирургии. Это стоило бешеных денег. А исправлением речи и образованием я занимался сам. Дешевле, хотя и дольше. Так вот, тридцать лет назад мы с двумя другими отморозками проворачивали одно дело, не скажу, какое, в одном уезде, не скажу каком. Ты ведь не настаиваешь на подробностях, Анна? (Анна утвердительно кивнула.) Дело сладилось, и мне только оставалось попрощаться с корешами. Я застал их изрядно пьяными, а с ними – Анну.
– Мне было шестнадцать лет. Я было чистенькой приличной девочкой интеллигентных родителей, – вступила Анна. – Эти двое зажали мне рот ладонью, когда я возвращалась домой от подруги, затащили сначала в подъезд, потом в квартиру, и там изнасиловали. Я была девственницей.

– Мы выпили, и они предложили ее трахнуть. Я согласился, но попросил их выйти на кухню, – подхватил председатель.

Я заметил, что Анна тихонько ласкает его рукой, и он начинает возбуждаться.

– Анна воплощала все, что я ненавидел. Чистенькая, правильная, аккуратненькая. Эти двое прихватили ее школьный портфель. Я ради хохмы просмотрел ее ученический дневник. Она оказалась отличницей. Я дал ей пару оплеух, чтобы взбодрить, и сказал: "Будешь отличницей в ебле – оставлю живой". Сбросил бутылки на пол и трахнул на столе. Она как будто приняла мои слова всерьез и старалась под меня подсуетиться. Мне это понравилось.

– Я действительно приняла твои слова всерьез.

– К тому времени оба кореша задремали на кухне. Я перебросил ее на кровать, повернул набок и взял сзади.

– Вот так, – сказала Анна.

Она прилегла рядом с председателем и аккуратно приняла его в себя. Они занимались любовью, продолжая рассказ.

– Это был третий раз в моей жизни, – говорила Анна, – или в четвертый, учитывая, что один из тех двоих насиловал меня дважды. Я начала что-то чувствовать и даже успокаиваться.

– Я это тоже понял. Я кончил один раз и, не вынимая, продолжил. Потом еще:

– Мой оргазм, хоть это и странно для неопытной девушки, был близок, но я тогда не знала, что его можно получить от мужчины:

– Я это чувствовал, и это меня бесило. Мне хотелось сделать с ней нечто большее, чем просто трахнуть. Я достал финку и немного разрезал ей кожу вот здесь. (Он нежно погладил ее лобок). Я люблю этот шрамик.

– Поэтому я всегда удаляю волосы на лобке: Я спросила: "Ты хочешь убить меня?"

– Я ответил: "Да". Но я не хотел убить ее. Скорее, я хотел достать ее матку и поласкать рукой. Но тогда я не мог выразить это, и даже сам не понимал, чего хотел:

– Не знаю, как, но я разом поняла все это. Я оргазмировала и одновременно думала, как успокоить его. Я сказала: "Ты можешь убить меня, я не буду сопротивляться. Но я могу еще послужить тебе".

– Я спросил: "Чем же ты можешь послужить? Сейчас я кончу, и ты мне больше не понадобишься".

– Я ответила: "Я иногда фантазировала, что меня бьют и унижают незнакомые мужчины. Почему-то эти фантазии доставляли мне удовольствие. Может, тебе понравится унижать меня? Я не знаю, что может мужчина сделать с женщиной, но, наверное, ты еще не все сделал". И я взяла в рот его палец. Удивительно, учитывая, что я не имела никакого представления об оральном сексе:

– А я знал по зоне. Там это называлось "взять за щечку". Я немедленно перевернул ее и запихнул в рот:

– Мы все делали неправильно, как будто это влагалище, а не рот. Он входил слишком глубоко, меня тошнило, и я сдерживала рвоту, боясь рассердить его.

– Я кончил и спросил, что она еще может мне предложить. Она сказала, что я могу заставить ее взять в рот все, что угодно. Я приказал ей облизать мои ноги. Тогда я считал это унижением, а не лаской. Она исполнила. Потом я помочился ей в рот, и она послушно все проглотила и даже слизала пролившееся мимо. Это снова возбудило меня, я лег на спину и приказал ей еще раз взять за щечку.

– Теперь я поставила все по-своему. Я нашла правильные движения и способы:

– Я просто блеял от восторга. Кончив, я поднес ей к горлу финку. Теперь я действительно хотел убить ее. Я просто не мог вынести мысли, что мне придется с ней расстаться. Что через несколько лет какой-нибудь слюнявый фраер будет спать с ней каждую ночь!

– И я это поняла. Я понимала его так хорошо, как будто он говорил вслух, а не думал про себя. Я сказала: "Ты можешь забрать меня с собой и развлекаться, пока не надоем. Потом ты можешь убить меня перед другой женщиной, чтобы она боялась и слушалась тебя: Еще я слышала, что бывают такие женщины, которые делают это с мужчинами за деньги. Ты можешь сдавать меня другим мужчинам, а деньги забирать себе".

– Меня распирало от эмоций. Я чувствовал, что должен как-то закрепить свое право на нее, свою власть над ней. На полу в комнате почему-то валялся всякий слесарный инструмент. Я схватил первое, что подвернулось под руку, кажется плоскогубцы, раскалил на зажигалке и выжег ей клейма на груди и попке. Теперь это эмблема клуба.

– Я только предупредила, что не смогу сдержать крик и соседи могут услышать, и он приказал мне запихнуть в рот трусики.

– Вот оно, это клеймо.

Приподнявшись на локте, председатель нежно целовал и облизывал клеймо на груди Анны. Я не мог больше сдерживаться. Я встал на колени подле лежащей на боку на небольшом возвышении женщины и тоже принялся целовать и ласкать ее рубцы и шрамы. Председатель, казалось, не замечал меня. Анна быстро и ловко перевела его член в другое свое отверстие, а мне освободила влагалище. Я лег рядом и вошел в нее. Она задала нам общий ритм, а председатель продолжал рассказ:

– Соседи не услышали, зато прочухались кореша. Я сказал им, что забираю девчонку с собой. Они запротестовали, и мне пришлось обыграть их в "очко". Если бы мне не пофартило, убил бы обоих. Я увез Анну в другой город. Целый месяц я держал ее в одной комнате с собой, не выходя на улицу. Даже большую и малую нужду заставлял отправлять при себе. Я отыгрывался на ней за все, что общество сделало со мной. Она не только не роптала, но и помогала мне. Мне нравилось пугать ее: "Ты мне надоела, сука. Если не придумаешь к утру что-нибудь новенькое, замочу". И она всегда придумывала.

– На самом деле я не пугалась, любимый, но всегда придумывала:

– Через месяц мне все же понадобилось выйти из дома. Я страшно опасался, что она попробует сбежать. Она сама предложила приковать ее собачьей цепью к батарее. Оно только просила принести ей книг. Потом я реализовал план сделать ее проституткой. Слава о ней распространилась быстро. Клиенты оргазмировали, едва увидев ее сидящей на цепи. С ней разрешалось проделывать все без ограничений, вопрос был только в цене. Несколько раз мне платили за разрешение убить ее. Но убить никто не смог, не захотел.

– Так же, как и ты, любимый:

– Да, так же, как и я: Деньги полились рекой, очередь выстраивалась на полгода вперед. Чтобы не отрывать ее от работы, я пробовал завести себе других баб, но ничего не получалось. То есть баб-то было много, но уж лучше бы их не было. Постепенно до меня дошло, что мне неслыханно повезло, что я встретил великую женщину. Через несколько лет она предложила отдавать ей девушек на обучение. Так и возник клуб МИГ-21. Скоро я обнаружил, что изменился.