Спасибо, мне не интересно
✕
Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.
Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.
Суррогатные утехи (главы из романа)
[1] 2
Однако он постарался не подавать виду.
– Покупай, – предложил прыщавый. – Пять рублей.
– Да на фига она мне? – пожал плечами Антон, проглотив, однако, слюну.
– Как – зачем? – Парень, похоже, удивился вполне искренне, – Будешь дома дрочить!
... В Канаве, меж тем, вновь начал просыпаться инстинкт продолжения рода.
– Ботва всё это, – допивая чай, рассуждал он, – онанизм, порнуха... Несерьёзно. Вот на самом деле – это да! Можно попробовать!
– Как ты попробуешь?
Тут Канава изрёк такое, что у Желобкова полезли глаза на лоб и сжалось место предполагаемой экзекуции.
– Как? Давай я тя в жопу!
Антон онемел.
– Да ты что, в натуре, сдурел, что ли?
– Дурак, кайфушу словишь, получше онанизма.
– Да ты что, в милицию заберут! Это, знаешь, как называется, – эта... как её...
– Виталий никак не мог вспомнить с ходу нужное слово, – Пидерасия!
– Какая "пидерасия"?! Кто заберёт? Кто узнает, ты, что ль, кому скажешь?
– А что будет-то?
– Да ни хрена не будет, мы ж попробуем только. Затащишься – атас! Потом ты меня, если захочешь.
Желобков уже ошалел от обрушившихся на него в этот день сексуальных реформ, но любопытство взяло верх, и он нехотя согласился.
– Сымай трусы и становись раком, – скомандовал Канава, – а я сзади встану.
Антон оперся руками о кровать и поднял кверху свой мосластый розовый зад. Аркадий долго возился сзади, манипулируя членом и бормоча какую-то ахинею про кайфушу, пока, наконец, Желобков не ощутил его ногами.
– Ой, больно! – вскричал Антон, когда член Канавы попытался войти ему в зад.
– Правда, что ль? – спросил испуганный таким оборотом Канава.
– Харэ, кончай. – Антон выпрямился и застегнул штаны. – Хватит на сегодня, а то мать скоро придет.
Канава долго зашнуровывал ботинки, то и дело завязывая мертвые узлы. Одевая куртку, он вытащил пачку "Родопи".
– Ну, ладно, покедова, я ешшо к Бурде хотел зайти, кое-что забрать. Завтра на первый урок не приду – спать охота.
– Давай!
Ночью Антону снился сон. Стоя на полусогнутых ногах, он никак не мог стянуть с себя брюки, чувствуя страх и скованность. Рядом стоял крокодил Гена, почему-то без трусов, и играл на гармошке, исполняя тоненьким пионерским голосом песенку про неуклюжих прохожих. Внезапно он отбросил гармошку, исказил в злобе морду, открыл пасть и заорал голосом Канавы...
– Дрочи! Дрочи! Дрочи!!
– Покупай, – предложил прыщавый. – Пять рублей.
– Да на фига она мне? – пожал плечами Антон, проглотив, однако, слюну.
– Как – зачем? – Парень, похоже, удивился вполне искренне, – Будешь дома дрочить!
... В Канаве, меж тем, вновь начал просыпаться инстинкт продолжения рода.
– Ботва всё это, – допивая чай, рассуждал он, – онанизм, порнуха... Несерьёзно. Вот на самом деле – это да! Можно попробовать!
– Как ты попробуешь?
Тут Канава изрёк такое, что у Желобкова полезли глаза на лоб и сжалось место предполагаемой экзекуции.
– Как? Давай я тя в жопу!
Антон онемел.
– Да ты что, в натуре, сдурел, что ли?
– Дурак, кайфушу словишь, получше онанизма.
– Да ты что, в милицию заберут! Это, знаешь, как называется, – эта... как её...
– Виталий никак не мог вспомнить с ходу нужное слово, – Пидерасия!
– Какая "пидерасия"?! Кто заберёт? Кто узнает, ты, что ль, кому скажешь?
– А что будет-то?
– Да ни хрена не будет, мы ж попробуем только. Затащишься – атас! Потом ты меня, если захочешь.
Желобков уже ошалел от обрушившихся на него в этот день сексуальных реформ, но любопытство взяло верх, и он нехотя согласился.
– Сымай трусы и становись раком, – скомандовал Канава, – а я сзади встану.
Антон оперся руками о кровать и поднял кверху свой мосластый розовый зад. Аркадий долго возился сзади, манипулируя членом и бормоча какую-то ахинею про кайфушу, пока, наконец, Желобков не ощутил его ногами.
– Ой, больно! – вскричал Антон, когда член Канавы попытался войти ему в зад.
– Правда, что ль? – спросил испуганный таким оборотом Канава.
– Харэ, кончай. – Антон выпрямился и застегнул штаны. – Хватит на сегодня, а то мать скоро придет.
Канава долго зашнуровывал ботинки, то и дело завязывая мертвые узлы. Одевая куртку, он вытащил пачку "Родопи".
– Ну, ладно, покедова, я ешшо к Бурде хотел зайти, кое-что забрать. Завтра на первый урок не приду – спать охота.
– Давай!
Ночью Антону снился сон. Стоя на полусогнутых ногах, он никак не мог стянуть с себя брюки, чувствуя страх и скованность. Рядом стоял крокодил Гена, почему-то без трусов, и играл на гармошке, исполняя тоненьким пионерским голосом песенку про неуклюжих прохожих. Внезапно он отбросил гармошку, исказил в злобе морду, открыл пасть и заорал голосом Канавы...
– Дрочи! Дрочи! Дрочи!!
Содержит ли этот рассказ информацию с порнографическим описанием несовершеннолетних (до 18 лет)?
(18+) Все в порядке (18-) Нужно исправить
