Розы и шипы. 2ая и 3я части

.... – Ну, что ты всё молчишь! Скажи хоть, что-нибудь, ведь я правильно говорю ?! – возмущенно оскорбляется она моим молчанием.

– Ну, разумеется правильно, как же иначе – слегка улыбаюсь я ей тёплой, почти дружеской улыбкой.

– Почему же ты тогда молчишь, когда я разговариваю с тобой! – голос её начинает обиженно дрожать.

Я смотрю на неё, покручивая бокал в руке, рассеянно любуясь отблесками играющего в нём красного вина.

Как объяснить ей, ещё только начавшей самостоятельную жизнь, что я просто любуюсь ею, этим вечером, этим таинственно мерцающим вином в бокале, наслаждаюсь полумраком и что мы с ней только вдвоём, что рядом нет бесконечной суеты марионеток, считающих себя личностями.

Как мне объяснить ей, что можно наслаждаться каждым движением пока ещё девичьего, но уже женственного тела.
И даже то, что она машинально пытается играть по общим правилам я прощаю ей, – в ней этого меньше, чем в других!

Даже робкая надежда, что она просто начнёт впитывать этот полумрак и одиночество в микрокосме уютной квартиры, так же молчаливо как я, где-то в глубине моего сознания тихонько греет мне душу.

Пройдёт время и возможно она поймёт пустоту фраз и всю никчёмность болтовни этого бесконечного театра масок.

Но врят ли она сможет это понять сейчас и даже объяснять это ей не хочется – пусть живёт в счастливом неведеньи!

Но надо подыграть девочке – она и так страшно напугана и напряженна своим поступком, одна в квартире с фактически незнакомым мужчиной – и я начинаю разговор, рассказываю анекдоты, забавные случаи, новости из этого текучего, а больше суетливого мира – я прошёл эту школу обезьяних ужимок, я вежлив и корректен, я сама галантность, я в этом даже не участвую лично – все шаблоны уже давно отработанны, я даю ей возможность почувствовать себя комфортно – эмансипе рассуждающей на высокие и отвлечённые темы, за которой по шаблонной принятой в обществе схеме, красиво и благородно ухаживает половозрелый, подающий большие надежды перспективный самец, которого она своей красотой, умом, обаянием, и другими несомненно очень ценными в современном развитом обществе качествами держит около себя.

Я даже преданно-восхищенно (с лёгкой ленцой неторопливости благородства), гляжу ей в глаза, чтобы её иллюзия не только власти надо мной, но что более важно для неё стабильности этой власти была полной.

Я даю ей это, чтобы её поведенческие программы сидящие у неё глубоко в подкорке, получили то, что им надо и наконец-то выполнив своё предназначение, перестали (хоть на короткое время) функционировать и отпустили её.

Она постепенно замолкает – ведь её задача в охмурении этого самца и загнания его в стойло общественных норм, обеспечивающих ей её личное выживание выполнена – он покорён и всецело служит ей – вон как преданно смотрит в глаза, готовый выполнить любое желание.

Она расслабляется, начинает как и я впитывать бытиё вокруг, вот уже наслаждается каждой деталью света, полутени, звучания музыки, теперь уже моих движений – и вдруг понимает, что всё это маска – надетая мной, чтобы мои сто килограмм мяса и костей не казались страшными её 60.

Волна гнева и праведного негодования начинает подыматься в ней –

Я замечаю её и сожалеюще (вот ты и повзрослела девочка – у хорошего учителя и ученик быстро учится), улыбаюсь ей, готовый через минуту испариться из эпицентра рождающегося вулкана, на далекий и солнечный Марс, где я обычно и обитаю.
– Зачем ты так ???! – неверяще, дрожа ресницами, смотрит она в глубь моих глаз, ещё сомневаясь в верности своей догадки.

– Ты сама этого хотела – тебе это было необходимо – просто отвечаю я.

Она прогоняет в памяти, весь ход вечера и замечает момент, который я зациклил, остановив дальнейшее развитие событий.

– Но почему ты не ....?? – она мучительно краснеет, своей изумительной алебастровой кожей.

– Не воспользовался тобой? Я не хотел причинить тебе боль.

– Врёшь! – уверенно заявила она, скажи мне правду.

– Скажи ты любишь бороться?

– Бороться? – переспросила она – в каком смысле?

– Ну вот выходить на татами обхватывать потного, здоровенного злого мужика, с тупым бычьим взглядом – взгляд её слегка затуманился от описанной картины – который всё это делает, как и другие потные злые здоровенные мужики последние две тысячи лет, одним и тем же десятком приёмов, ради того чтобы все видели, что он эти десять приёмов, один раз может сделать лучше, чем другие потные здоровенные мужики, но уже немножко старые и поэтому не очень злые. – безжалостно закончил я.

– Ты что спятил – я же девушка – ошарашено заявила она – мне не положенно.

– Да ??! – недоверчиво протянул я, профессионально оглядывая её прикидывая сильные и слабые бойцовские стороны её тела.

– Ты что !!! – заметив мой взгляд, судорожно отодвинулась она – совсем крейзи!

– Да так ничего-торопливо спрятав, глаза ответил я, всё таки успев отметить пару редких особенностей, и чтобы успокоить её выдал очередную дозу откровенности о себе, это всегда действует успокаивающе.

– Я танцевать люблю! – с апломбом заявил я – вдвоём, – чисто машинально добавил, проговорившись.

– Мы же сегодня танцевали – непонимающе сказала она.

– Я танцевал – честно, как щенок баскервилей, глядя ей в глаза, потвердил я.

– А я что делала! – сузила она свои прозрачные как северные озёра глаза.

Я молчал, ибо бесполезно сейчас открывать то, что она может понять только сама,

– я боролась да ??? Даже в танце! Как последние две тысячи лет, чтобы показать, что я борюсь лучше чем немножко старые, да.

Скупая мужская слеза, бережно храня, ресурсы моего тела одиноко, выкатилась наружу, посмотрела на своих коллег по отражению собой мира в её глазах – и отразив момент времени, где двое наконец-то поняли друг друга бесследно исчезла, прокатившись коротким бегом по моей коже. Она знала своё место – мир гораздо лучше отражается в слезинках понимания истины женских глазах – особенно на таких длинных и пушистых ресницах как у неё.

Часть 3-ая "Сладкая пытка".

– Ага!! Если я не буду с тобой бороться, то ... – она опять, покраснела до концов ушей, даже мягкие бархатистые мочки и те стали насыщенно пунцовыми, даже на расстоянии пахнув в лицо жаром жгучей смеси гнева и стыда, перемешанного с отчаянным ритмом сумашедше бьющегося девичьего сердца.

– Ну почему, вовсе необязательно – рассеянно заметил я, гадая когда окажусь за дверью – прямо сейчас или через минуту, уже сосредоточенно вспоминая, в чём пришёл и что где положил, чтобы потом не махать голыми руками на морозе, а на улице не май месяц, между прочим, не май и как говорил Бендер – "это не Рио-де-Жанейро", а столица деревень чёрт бы её подрал, вместе с её солнечным летом!

– Ты что – ИЗВРАЩЕНЕЦ ?! – словно жуткую тайну с грифом "абсолютно секретно – застрелиться перед прочтением", выдохнула она мне горячим шепотом, взглядом округлившимися глаз, напряжённо нагибая свою лебединую шею, чтобы заглянуть в мой опущенный, погружённый в себя взгляд.

"Какие у неё всё таки прозрачные, глубокие глаза... нет в серых глазах есть что-то определённо чаруещее, на них можно запросто часами медитировать, гораздо круче чем на что-либо" – подумал я, а вслух сказал, чисто машинально –

– ну.... всё относительно... ... а доставить друг другу удовольствие без раскаяния (я специально не стал произносить "ласкать" или "любить", чтобы не вводить её в заблуждение), есть сотни способов.

– Но как ты можешь... – пораженно воскликнула она ошарашено глядя на меня, с расширенными, как у "поплывшего" нарка зрачками.

– Для близкого человека – запросто !!! – уверенно ответил я – .... да и он как правило в долгу не остаётся, – добавил чисто машинально – нет эта белая кожа – просто чудо какое-то !!! – она опять стала похожа на пунцовую розу, а приоткрывшиеся сочные губы, с неизвестно откуда взявшимися на них бисеринками пота, ненавязчиво качнули меня и мир вокруг стал плавно исчезать в ватной дымке. Барахтаясь, как неоперившийся подранок в этом вязком тумане, поглощающем последние капли и без того на всё уже давно согласного рассудка, и уже по опыту зная, чем всё это может кончиться и какой сволочью я потом буду себя чувствовать, (а сломанной кукле, ещё вчера уверенной в своей исключительности я вообще не центр психологической реабилитации), начинаю по возможности без ломки мебели и грохота (что с моей комплекцией вовсе не такая простая задача), в стиле "а-ля ниндзя" в окружении, по стеночке, по стеночке ретироваться, к заветному выходу из этой гормональной ловушки природы на Homo Sancties. Дверь становится, периодически выныривая из тумана, с каждым судорожным движением, плавно кружась и раскачиваясь всё ближе и ближе, спасительная свобода уже стал едва ощутимо ощущаться запах свежести – так пахнет для мужчины свобода, но ....

Но недаром аквалангистов учат, не делать судорожных движений в воде рядом с хищниками – дальнейшее уже не зависит не от меня не от неё. Одним скользящим движением (чёрт! – может она скрытая ниндзя ??! ), этот полуребёнок оказывается прижавшимся ко мне и уже требовательно, ухватив меня за лацканы целится в меня какой-то своей супертирадой всех времён и народов в соло-исполнениии.

– Ай спасибо! Ай молодца! – да лучшего ты не могла сделать для мужчины – судорожно вцепившееся в одежду руки отрезвляют круче ледяного душа, теперь когда от меня собираются что-то требовать, я собран и ясен рассудком, как Будда на горе Будды, в день Буддостояния.

Бластеры моих соколячих, кошачьих а также просто дышащих холодным интересом энтомолога к миру насекомых, глаз просто и незайтеливо классифицируют агрессора, на всех доступных мне уровнях и измерениях, непринуждённо накачиваясь при этом всеми известными (и неизвестными! ), мне видами, губительных для клеточных форм жизни, излучений и частиц, пока ещё сдерживая этот рождающийся смертоносный вихрь, чтобы если вдарить, то без всяких там дилетантств, типа контрольного пинка в голову.

Но настоящая женщина, даже в девичестве – чуткое существо – мгновенно всё уловила и ослабив хватку, походя забыв сногшибательную тираду, с невинным взглядом, доверчиво прикорнувшего к материнской груди, младенца, трепетно дрожа от кончиков ресниц, до кончиков ногтей, привстав на эти самые дрожащие кончики, вся вытянувшись как одна фантастическая живая струна, бесстрашно вдвинулась на полный экран, в сетку прицела, моих полыхающих хаосом бластеров и выдала 6x10 – – если я не буду бороться с тобой, то останусь девственницей ???

На этот абсолютно идиотский вопрос, существующий против всех правил логики, физики и всех остальных вроде не самых идиотских наук, я мог только прохрипеть, старательно цепляясь из последних сил, острыми когтями, абсолютно ЧУЖОГО (! ) голоса, за края обрыва на котором мы стояли –

– ЕСЛИ ПОЛНОСТЬЮ подчинишься мне.