Близнецы

28 октября 1985 год. Аэродром Фолькенберг... Приземлились, когда уже стемнело.

"Во дурак то!!!"...

Мне почему-то казалось, что должны были сесть в Берлине. Идиот. Ну, вот, бля, хотелось на мостовую вечернего Берлина плюнуть... Или поссать на угол ихнего дома... Да, видно, не я первый, начиная с 45 года хотел. По-сему, дабы не смущать немецких товарищей – аэропланы с солдатами для бездонной Группы Советских Войск в Германии сажали в лесах и отвоеванных у немецких крестьян (во временное пользование) полях. Последнее, что запомнилось с Родины – мордо-лицо проводницы Пулковского ОАО, девочка из "третьего эшелона" – для спецзаданий, типа перевозка солдат ("им по-хую – всякие и разные понравятся") или для суперрейсов Пулково – Нарьян-Мар (перевозка оленей и их пожирателей)... Впрочем – какая разница...
В животе приятно стояла колом, без надежды на переваривание, армейская тушенка... Жирная, холодная и без хлеба...

"Хм... А в самолете все же было теплее... Прописаться бы там до дембеля ... А будет ли он..."... Холод. Вода везде. С неба. Под ногами. Со всех сторон света... Вспомнился кот Дымок на кочегарке в учебке... Как он, подонок, дрых на тех горячих трубах. Даже жрать не вставал лишний раз... Прибил бы...

Здрасти, Германия! Принимай новую порцию скифов.

А потом – "ярморка"... Разбирали по "городам и весям"... Красивый, молодой и естественно пьяный лейтенант с парашютиками в петлицах. Я его полюбил с первого же ика, с которого он начал речь, про то, что служить у них – это "ваааааще – заебись!"... ОК! Какая, в принципе, разница. Просто он был первый "покупатель". Да и хорош собой – рост, лицо с ямочками, усы те... Хорош, мерзавец...

Поезд привез нас в маленький городок недалеко от Лейпцига. Ночью шли по-улицам и разглядывали витрины магазинов. На дворе все же еще был 85 год...

А лейтенант оказался редкой сволочью... Обрыгал теплушку и поссал в углу. Я его уже разлюбил...

Новое место жительства... Длинная казарма, с кубриками на одну сторону. Везде – следы дембельских аккордов – то есть ухоженно, тепло и чисто...

"Тут еще полтора года... Бля... Как оно будет? Наслушались в учебке страстей-мордастей про части... Посмотрим..."...

Сразу же посадили в бытовке – перешивать погоны. Линька. С красного на голубой.

Старательно шью. "Кузина белошвейка"... Краем глаза разглядываю новых сослуживцев. Ничего интересного. Не на ком глаз остановить. Разве что этот?... Да и тот – ничё...

И тут входит Он... Бля! Я охуел. "Чёрт нерусский"... Высокий. Фигура! Мммммм.... Руки. Плечи. Ноги в донельзя ушитых "галифе", Чернявый. Смуглый. Брови. Короче – я пропал. Говорит по-русски правильно, но с типичным акцентом...

– Так, бойцы, шевели ладошками... Ротный приказал вам хлеб-соль в виде бани... Но я вам спинки тереть всю ночь не собираюсь...

Давай давай, резче... Хули уставился, уёбок? Не понимаешь, что ли? Или тебе по-армянски сказать?... А может в фанеру? Пуговки на ХБ пересчитаем?...

(это он мне)...

И тут только я заметил – все слушают и кружева не перестают плести, только я сижу и на него смотрю...

– Да нет – понял все...

– Звать как?

– Леша...

– Пиздёша!!! Тебя что, в учебке не учили представляться старшим по званию (он – старший сержант, НевообразимоШирокаяЛычка)?
– Младший сержант Т***...

– То-то. Младший сержант Леша... Так! Пиздарики – все на мойку слонов! Потом дошьете. До утра время есть!...

В обеих концах фашистской казармы были задуманы туалеты... "Видные советские военноначальники" в лице прапорщика решили из одного туалета сделать баню. "Решения партии – в жизнь!". И надо признать – здорово получилось!!! Парилка, просторная помывочная легко вмещала взвод. И "чайная"! Да, да – комната с массивным дубовым столом и скамейками, обшитыми дермантином.

На столе – самовар. Правда фарфоров не видно. Но это и не важно... Просто в сравнении с баней в учебке, построенной по проекту "душевых" Бухенвальда – это просто термы времен Великой и Священной.. Раздеваюсь в прихожке, немного притормозил, просто думал о сержанте, а тут он и подходит этот, старший, старший-престарший (мммм.... очень старший сержант, легок на помине)...

– Боец, что тормозим-то? Или ты тут на зимовку собрался остаться?

– Да я товарищ старший сержант....

– Какой я те нахуй старший сержант? Ты чё? Ослеп что ли?

Смотрю, а погоны у него пустые... "Перелет Ленинград – Фолькенберг что ли сказался? Подустал я что ли?"... А он улыбнулся и по плечу похлопывает...

– Ничего, привыкнешь...

И тут.. Входит еще один такой же!!! Но уже с лычками... Близнецы!!!! Я замер. Бля, два. Всего по два. И как похожи! Хотя у второго, рядового – глаза подобрее, смеющиеся, озорные какие то... А первый – ну, он же при должности...

Рядовой-Близнец...

– Ну что рот раскрыл? Близнецов никогда не видел?

Сержант-Близнец...

– Это наш юнный друг младший сержант Леша Т***.

А глазаньками лупаю. С одного на другого взгляд перевожу. Боги! Как хороши! Ну просто красавцы, орлы.

Рядовой-Близнец (глаза добрые и классные)...

– Я Сурен, а брат – Армен... Лешь, ты мыться пойдешь? Или будешь нас разглядывать?

И что-то брату на армянском сказал. Заржали, как жеребцы. Сурен меня по плечу похлопал...

– Иди, иди мойся. Время "Ч"...

Моюсь. И только о них думаю. Какие. Какие! Какие!! "Будь проклята эта жизнь! Ну почему? Почему мне? За что?"...

Еще в школе понял – что-то не то! Когда Сережа С*** выходил к доске – я не мог оторвать глаз от него. Уроки физкультуры – обожал. Особенно летом – все пацаны в трусах... Можно разглядеть что-то... Пусть даже намек на это "что-то". Потом попалась какая то брошюра из серии типа "Подростки. Как они заебали". И там прочитал про гомосексуальные проявления у подростков, и про то, как надо таких вырожденцев к врачам премудрым и что нормальный коллектив вкупе с общественно-полезным трудом и физкультурой "а-ля ГТО" могут и обязательно вернут на путь правильного полового понимания советской действительности. "Я – прокаженный. Я – урод. Я – больной!"... Мужчины из бани №3, их члены и волосатые груди всплывали в моем воображении на сеансах "тихо сам с собой"... Но дальше этого – никогда и ничего... А еще слезы в подушку... А еще глупые, ненужные и мокрые поцелуи с Наташкой в подъезде и тягучие разговоры про "девок, телок, шлюх и проч" на лавочке с пацанами во дворе...

– Про морской закон слышал? А, младший сержант Леша?

Очнулся. Армен стоит в дверях и смотрит на меня.

– Поможешь убраться. Сурен покажет и расскажет – что да как.

Я не заметил, что я просто стою под душем. Стекает вода. Я машильно веду рукой по телу. И наверно тупо смотрю на кафельный пол. Я один. Все уже шумят в раздевалке. "Обмен портянками".

Слово "Поможешь" в армии имеет несколько другую смысловую нагрузку, нежели на гражданке. Думаю, Даль бы удивился.

Я понял все. "Припахали. И правильно – не хуй о хуях мечтать". С тоской оглядев так вначале понравившиеся просторы бани, урожденной туалетом, невольно подумал – "Во фашисты! Туалет – что две наши квартиры!"...

– Не сцы, Лешь. Завтра отоспишься. Будить не будут. Скажу прапору.

"Хм... Суренчик! Ангел мой! А я еще не говорил, что тебя люблю больше!?"... Инвертарь готов. Мои "рабочие" руки тоже.

Поехали!!!

А армяне в "чайной" что-то вошкаются. Переговариваются на своем. Тут выходит Армен (нуууу очень старший сержант!!!)...

– Заканчивай! Иди копыта мой и за стол. Ужинать подано.

"Ух ты, бля! Кормежка еще!!! И утром не разбудят на "все жители деревни – на регистрацию". Жить можно".

Жареная картошка. С мясом. Банка кабачковой или какой то еще поебени (первая немецкая консерва). Кисель – "три пачки на полстакана воды". И... Сыр. Настоящий и желтый. С дырками!!! Мысль – "Ой, а можно я еще чего-нить тут помою!?". Сели. Я начал есть в стиле "ковыряясь вилкой и ножом он пытался рассмотреть – что это". Ну оно и понятно – "Тя позвали – веди себя прилично!" И тут Сурен легким движение руки ставит на стол бутылку водки "Столичная". Рисунок на этикетке, тематика – таже. Но какой то красочный и яркий.

– Ты как насчет микстуры для аппетита? Пить умеешь? Не развезет? Салат метать не будешь? ("Армен, а по-моему ты все же сволочь!").

– Да что ты к нему прицепился? Лешка – нормальный парень. Смотри – жрать хочет, глаза заблестели после учебковской столовки.

– а культурный и сыр не весь сожрал! Лешь, ты жри не стесняйся. Давай ка мы с Арменом по кусману возьмем, а ты остальное дожевывай! ("Сурен! Он последователь матери Терезы? Или это уже второе пришествие? Дождались таки!").

Пол-стакана вошли не без сопротивления. Желудок был несколько удивлен. Я на гражданке – ну бывало винцо, шампанское, пару раз коньяк... А тут. И не холодная она ни фига... Но сглотнув побольше слюны заставил желудок заткнутся и не пытаться вернуть, на его взгляд, лишнее и прямо сейчас.

– Хм... Нормально. Мужчина. ("Или это все же сказал Сурен? Нет – Армен! Может Третья мировая не за горами?").

И потекла мирная беседа. "Кто? Что? Откуда? Мироощущения армейские?" и так далее. Еще наливали. Еще выпивали. Желудок обреченно стих.

А братья – тоже в учебке были. И младшие сержанты. Только по прибытии, Сурен с кем-то подрался и не хило. Разжаловали, и определели в банщики ("с кем бы мне подраться, может еще какие должностя не заняты?"). А Армен – зам. ком. взвода. Армяне, но азербайджанские. Из очень интеллегентной семьи. Профессорско-преподовательской или что-то в этом роде. Отмазывали их от армии до 22 лет, но видать преподователи и тогда получали не много или что-то где-то не срослось в недрах военкомата и вот они на передовых рубежах социализма.

И я уже любил их обоих. А в голове шумело. И Армен – не такая уж и сволочь. А перед глазами все приятно покачивалось. И Сурен – ну разве такие хорошие люди на планете Земля бывают? А бутылка почти вся, еще на один заход...

– Иди Лешь, ложись. Что то ты улыбаешься неосмысленно. Да и дядя Миша Горбачев сказал – пить ни-ни!

Я шел по взлетно-посадочной полосе казармы и давил лыбу. А потом тихо дрочил "на братьев". Как хороша все же жизнь. И я молодой и здоровый. И Сурен – такой рубаха-парень. Да и Армен – если его не слушать, тоже ничего... Удар сапога дневального чуть не опрокинул кровать.

– Охуеть!!! Все уже здыхают и отдают последние крохи здоровья на утренней пробежке, а этот охуевший слон дрыхнет! Встать!

Бля!

Я вскочил.