Спасибо, мне не интересно
✕
Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.
Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.
Место 37
Я помню чудное мнговенье,
Передо мной явилась ты...,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты...
А. С. Пушкин
Пушкин – гений.
Он увидел, восхитился, воспел и... забыл.
Я – нет...
Тот, кто говорит, что Бога нет, глубоко заблуждается! Христианский синоним Бога – Любовь. Если это не Бог, то нечто потустороннее, всесильное и могущественное, управляющее людьми. Хорошо, пусть не управляющее, но ДАРЯЩЕЕ любовь – это точно. Вы не согласны? Хорошо, пусть это будет называться традицией, заложенной в нас генами, и я тогда от души благодарю того далекого немытого предка, который наделил меня геном способности хотя бы однажды почувствовать себя счастливым.
Я уже не смогу педантично, минута за минутой, изложить всю последовательность событий, но думаю, что это и не нужно, тем более это было давно – прошедшие годы исключили из памяти события малозначимые, каковыми бы они не казались важными тогда. Я уверен, что суть не в действиях и событиях как в таковых, а в личностных ощущениях, которые и являются на самом деле слагаемыми состояния, понимаемым в обиходе как счастье. Женщины со мной наверняка согласятся, что именно эмоции и составляют собственно жизнь, мужчинам же это сделать труднее, эмоции для нас исключение, считаемые часто вредными из-за грозящей вероятности потери контроля над собой.
Пухлая белобрысая кассирша за мутным стеклом окошка билетной кассы вокзала лениво протянула руку за паспортами...
– Вам куда?
– В Н-ск. Купейные места есть?
Кассирша, даже не взглянув на меня, машинально перелистывала документы.
– Обратные билеты брать будете?
– Нет.
Кассирша, закончив перелистывать паспорта, с невесть откуда взявшимся доброжелательным интересом всмотрелась в меня, поразглядывала мою физиономию и заявила...
– Ну и правильно! Держите билеты!
Неудомевая, я расплатился и глянул на билеты – места 37 и 38.
Это было "глас небес" и вы поймете далее почему.
Она увольнялась. Увольнялась по банальному случаю – конфликт с руководством. Ольга с самого начала работы на фирме отличалась крайне независимым характером, любой намек на ущемление ее достоинства, не говоря уж о прямом оскорблении, приводил ее в бешенство. "Как он смеет мне указывать, как это делать! Что он в этом понимает? – с обидой бормотала она себе под нос – Он, что экономический ВУЗ закончил? – этот вопрос она задавала уже в мою сторону. Мои благие увещевания о том, что руководитель необязательно должен иметь высшее образование по всем направлениям деятельности фирмы, успеха, как правило, не имели, всхлипывая и утирая белоснежным платочком покрасневший от расстроенных чувств носик, Ольга продолжала терроризировать меня. "Вот Вы, Сан Сеич, тоже ведь начальник (формально Ольга входила в возглавляемый мной отдел), но Вы же мне не "тыкаете"!" Это было верно, должность моя была маленькая, начальства надо мной пруд пруди, короче говоря, основной своей обязанностью я полагал терпеливое получение пинков от руководства, благо мой уравновешенный характер, сдобренной к тому же огромной долей "пофигизма", позволял мне без особых проблем пропускать мимо ушей любые выпады начальства вне зависимости от ранга и степени дебилизма последнего. "Да плюнь ты – заканчивал я беседу – он обыкновенный дурак, а на дураков обижаться не стоит, себе дороже". Эта фраза, как правило, оказывала на нее самое благотворное воздействие, я понемногу приучил ее не обращать внимания на неумных людей, относиться к ним, например, как брешущей собачонке.
Но на этот раз дело обстояло гораздо хуже. Начальство самым непостижимым образом прознало о причине недавнего прогула Ольги – к ней приезжал ухажер из Нижнего Новгорода, и они провели день наедине в номере гостиницы. Отказаться от любви ради копания в бумажках Ольга патологически не могла. Сейчас кажется странным, но этому ее знакомству я содействовал самым непосредственным образом – на очередные курсы повышения квалификации ее направил именно я, хотя должен был бы ехать сам, или послать туда кого угодно, только не ее – ей там было просто делать нечего, курсы были весьма далеки от ее специальности. Почему я принял такое решение, до сих пор не могу понять... то ли жалость сработала, то ли желание пнуть таким образом собственное начальство, то ли доказать ей, что и я что-то могу для нее сделать. Скорее всего, я уже тогда попал под действие ее чар – Ольга была чертовски красива и соблазнительна. Живая как ртуть, общительная, доброжелательная ко всем без исключения, с изящной подвижной фигуркой и лукавым взглядом томных карих глаз – да, она была из разряда именно тех женщин, вслед которым непроизвольно поворачиваются мужчины. Надо сказать, что на фирме я прослыл сердцеедом, и вовсе не потому, что был красив (вот этого-то точно никогда не было!), а, скорее всего из-за того, что стойко сносил женские чары, женщин же у нас было предостаточно.
В женской части коллектива курсировало множество самых экзотических и парадоксальных слухов и подозрений относительно моей скромной личности – от подозрений в импотенции до точной информированности о владении мной тайным личным гаремом с соответствующими жуткими извращениями. Я никому так и не успел объяснить, что так уж был устроен... даже при самом внимательном отношении к женщине-коллеге я никогда не путал сослуживицу с любовницей, проще говоря, исповедовал принцип "где живешь – не гадь". Моя личная жизнь на стороне всегда оставалась (да и остается по сей день) сверхтайной для кого бы то ни было, виной чему была еще и рефлекторная осторожность относительного интимных отношений, продиктованная, как я понимаю, полным обид детством. Иначе говоря, жизнь выдрессировала меня таким образом, что из боязни быть обиженным, я никогда и ни с кем не имел любых откровенностей. Но... только что в мою голову пришла совсем уж крамольная мысль – интуитивно Я ГОТОВИЛ ЕЕ ДЛЯ СЕБЯ!!!
Она однозначно увольнялась, все мои уговоры и увещевания натыкались на стену ее твердой решимости, и тут до меня дошло, что больше Я ЕЕ НИКОГДА НЕ УВИЖУ. Что мне оставалось делать? Правильно, прыгнуть в уходящий на всех парах поезд. И я прыгнул! Я знал, что ей некуда идти, приличная работа ей в ближайшем будущем не светит и что ее мучит не столько отсутствие денег (Ольга была замужем за обеспеченным человеком), сколько социальная изолированность и ощущение собственной ненужности и никчемности бездеятельного человека. Мне удалось уговорить приятеля – директора маленькой фирмочки, договориться с моим начальством, чтобы поручить мне срочное задание съездить куда-нибудь. Ничего иного, как смотаться по пустяковому делу к черту на кулички, куда не летают самолеты, а добираться надо на двух поездах (с пересадкой на другой поезд в Н-ске) и далее на автобусе, он мне предложить не смог. На радость мне эта командировка носила экономический характер, Ольге я представил ее как мои личные безвыходные обязательства перед "крутыми" людьми (надавил на ее жалость, и с успехом) и попросил ее съездить со мной, так как я экономическими знаниями не владел. К моему удивлению, она без уговоров согласилась, и я рванул за билетами. Номера мест в билетах меня тогда не натолкнули ни на какие мысли. Отметив про себя, что это, наверное, где-то рядом с туалетом, я решил не забивать себе голову (в вагоне разберемся), отвез Ольге ее билет и паспорт, не преминув меж тем попутно заглянуть на страничку с датой ее рождения – она была намного моложе меня.
На вокзал я явился задолго от отправления поезда и, совершенно не отдавая себе отчет – зачем я это делаю, купил в ближайшем киоске бутылку полусладкого шампанского, пару шоколадок и букетик бордовых роз. Ей-богу, абсолютно никаких планов по поводу Ольги я не строил и, кроме как влиянием потусторонних сил, объяснить свои покупки до сих пор не могу. Подали поезд, и, пройдя в конец вагона, где хронически ощущался запах туалета, я, к своему удивлению, мест 37 и 38 не обнаружил. Проводница крикнула мне через весь вагон, что меня не туда понесло, места оказались рядом с купе проводников – купе было двухместным. Тут только до меня дошло Божественное провидение, стало совершенно очевидно, что отступать мне уже некуда – Я ЕЕ ХОТЕЛ и хотел давно, просто автоматическими волевыми усилиями подавлял в себе любые мысли, тем или иным образом намекающие на возможную близость с недоступной для меня (в моем понимании) женщины. У меня была твердая уверенность, что она – не для меня. Кинув сумку под столик (обе постели были уже заправлены!), я замер в ожидании – шанс того, что она просто не придет, был, по моему мнению, весьма велик. Пренебрегая народной мудростью не говорить "гоп" пока не перепрыгнешь, я, находясь почти в отчаянии (проводник объявил о пятиминутной готовности), рискнул вытащить из сумки шампанское и цветы. Никакой вазы в купе, естественно, не оказалось, цветы были брошены на столик – а если не придет?
Опасения мои оказались напрасны, в двери купе показалась изящная фигурка, которая несмотря на полузимнюю одежду, была исключительно притягательна – я давно заметил несомненно развитый вкус Ольги к ее гардеробу. "Привет" – услышал я бодрый приветливый голос, с души упал камень, я и не заметил, какой вес он набрал. Подхватив ее вещи и приняв ее куртку, я усадил ее у окна. На Ольге был яркий желтый свитер – идиот, я и не догадывался, что цвет свитера подсказывал мне ее любимый цвет – желтый. Присев на откидывающийся стульчик напротив нее, я немного торжественно от собственной стеснительности вручил ей букетик роз. "Ой, какие цветочки!" – прозвучали нежные трели ее голоска, и удостоился любопытного, чуть исподлобья, взгляда. Однако ни отказа, ни приглашения я в нем не увидел. Цветы тем временем перекочевали в невесть откуда взявшуюся банку (ну не с собой же она ее притащила!!!). Чуть осмелев от поощрения (а точнее от того, что НЕ ОТШИЛА!), я без шума разлил шампанское по стаканам, и вытащил шоколад. "Ой, как Вы догадались, что обожаю шампанское с шоколадом!" – восторженно воскликнула она. "Как я догадался??? – подумал я – да и не догадывался я вовсе, купил первое, что пришло в голову". Ольга меж тем разговорилась. Она рассказывала о старой работе, о людях, о вероятных предложениях и бог еще знает о чем – я не слушал, точнее, не мог слушать, потому что мои уши заполнял нежный тембр ее голоса, похожий скорее на самую удивительную завораживающую волшебную музыку, а мои глаза были прикованы к ее активно жестикулирующим губкам, нервным и пухлым одновременно.
Передо мной явилась ты...,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты...
А. С. Пушкин
Пушкин – гений.
Он увидел, восхитился, воспел и... забыл.
Я – нет...
Тот, кто говорит, что Бога нет, глубоко заблуждается! Христианский синоним Бога – Любовь. Если это не Бог, то нечто потустороннее, всесильное и могущественное, управляющее людьми. Хорошо, пусть не управляющее, но ДАРЯЩЕЕ любовь – это точно. Вы не согласны? Хорошо, пусть это будет называться традицией, заложенной в нас генами, и я тогда от души благодарю того далекого немытого предка, который наделил меня геном способности хотя бы однажды почувствовать себя счастливым.
Я уже не смогу педантично, минута за минутой, изложить всю последовательность событий, но думаю, что это и не нужно, тем более это было давно – прошедшие годы исключили из памяти события малозначимые, каковыми бы они не казались важными тогда. Я уверен, что суть не в действиях и событиях как в таковых, а в личностных ощущениях, которые и являются на самом деле слагаемыми состояния, понимаемым в обиходе как счастье. Женщины со мной наверняка согласятся, что именно эмоции и составляют собственно жизнь, мужчинам же это сделать труднее, эмоции для нас исключение, считаемые часто вредными из-за грозящей вероятности потери контроля над собой.
Пухлая белобрысая кассирша за мутным стеклом окошка билетной кассы вокзала лениво протянула руку за паспортами...
– Вам куда?
– В Н-ск. Купейные места есть?
Кассирша, даже не взглянув на меня, машинально перелистывала документы.
– Обратные билеты брать будете?
– Нет.
Кассирша, закончив перелистывать паспорта, с невесть откуда взявшимся доброжелательным интересом всмотрелась в меня, поразглядывала мою физиономию и заявила...
– Ну и правильно! Держите билеты!
Неудомевая, я расплатился и глянул на билеты – места 37 и 38.
Это было "глас небес" и вы поймете далее почему.
Она увольнялась. Увольнялась по банальному случаю – конфликт с руководством. Ольга с самого начала работы на фирме отличалась крайне независимым характером, любой намек на ущемление ее достоинства, не говоря уж о прямом оскорблении, приводил ее в бешенство. "Как он смеет мне указывать, как это делать! Что он в этом понимает? – с обидой бормотала она себе под нос – Он, что экономический ВУЗ закончил? – этот вопрос она задавала уже в мою сторону. Мои благие увещевания о том, что руководитель необязательно должен иметь высшее образование по всем направлениям деятельности фирмы, успеха, как правило, не имели, всхлипывая и утирая белоснежным платочком покрасневший от расстроенных чувств носик, Ольга продолжала терроризировать меня. "Вот Вы, Сан Сеич, тоже ведь начальник (формально Ольга входила в возглавляемый мной отдел), но Вы же мне не "тыкаете"!" Это было верно, должность моя была маленькая, начальства надо мной пруд пруди, короче говоря, основной своей обязанностью я полагал терпеливое получение пинков от руководства, благо мой уравновешенный характер, сдобренной к тому же огромной долей "пофигизма", позволял мне без особых проблем пропускать мимо ушей любые выпады начальства вне зависимости от ранга и степени дебилизма последнего. "Да плюнь ты – заканчивал я беседу – он обыкновенный дурак, а на дураков обижаться не стоит, себе дороже". Эта фраза, как правило, оказывала на нее самое благотворное воздействие, я понемногу приучил ее не обращать внимания на неумных людей, относиться к ним, например, как брешущей собачонке.
В женской части коллектива курсировало множество самых экзотических и парадоксальных слухов и подозрений относительно моей скромной личности – от подозрений в импотенции до точной информированности о владении мной тайным личным гаремом с соответствующими жуткими извращениями. Я никому так и не успел объяснить, что так уж был устроен... даже при самом внимательном отношении к женщине-коллеге я никогда не путал сослуживицу с любовницей, проще говоря, исповедовал принцип "где живешь – не гадь". Моя личная жизнь на стороне всегда оставалась (да и остается по сей день) сверхтайной для кого бы то ни было, виной чему была еще и рефлекторная осторожность относительного интимных отношений, продиктованная, как я понимаю, полным обид детством. Иначе говоря, жизнь выдрессировала меня таким образом, что из боязни быть обиженным, я никогда и ни с кем не имел любых откровенностей. Но... только что в мою голову пришла совсем уж крамольная мысль – интуитивно Я ГОТОВИЛ ЕЕ ДЛЯ СЕБЯ!!!
Она однозначно увольнялась, все мои уговоры и увещевания натыкались на стену ее твердой решимости, и тут до меня дошло, что больше Я ЕЕ НИКОГДА НЕ УВИЖУ. Что мне оставалось делать? Правильно, прыгнуть в уходящий на всех парах поезд. И я прыгнул! Я знал, что ей некуда идти, приличная работа ей в ближайшем будущем не светит и что ее мучит не столько отсутствие денег (Ольга была замужем за обеспеченным человеком), сколько социальная изолированность и ощущение собственной ненужности и никчемности бездеятельного человека. Мне удалось уговорить приятеля – директора маленькой фирмочки, договориться с моим начальством, чтобы поручить мне срочное задание съездить куда-нибудь. Ничего иного, как смотаться по пустяковому делу к черту на кулички, куда не летают самолеты, а добираться надо на двух поездах (с пересадкой на другой поезд в Н-ске) и далее на автобусе, он мне предложить не смог. На радость мне эта командировка носила экономический характер, Ольге я представил ее как мои личные безвыходные обязательства перед "крутыми" людьми (надавил на ее жалость, и с успехом) и попросил ее съездить со мной, так как я экономическими знаниями не владел. К моему удивлению, она без уговоров согласилась, и я рванул за билетами. Номера мест в билетах меня тогда не натолкнули ни на какие мысли. Отметив про себя, что это, наверное, где-то рядом с туалетом, я решил не забивать себе голову (в вагоне разберемся), отвез Ольге ее билет и паспорт, не преминув меж тем попутно заглянуть на страничку с датой ее рождения – она была намного моложе меня.
На вокзал я явился задолго от отправления поезда и, совершенно не отдавая себе отчет – зачем я это делаю, купил в ближайшем киоске бутылку полусладкого шампанского, пару шоколадок и букетик бордовых роз. Ей-богу, абсолютно никаких планов по поводу Ольги я не строил и, кроме как влиянием потусторонних сил, объяснить свои покупки до сих пор не могу. Подали поезд, и, пройдя в конец вагона, где хронически ощущался запах туалета, я, к своему удивлению, мест 37 и 38 не обнаружил. Проводница крикнула мне через весь вагон, что меня не туда понесло, места оказались рядом с купе проводников – купе было двухместным. Тут только до меня дошло Божественное провидение, стало совершенно очевидно, что отступать мне уже некуда – Я ЕЕ ХОТЕЛ и хотел давно, просто автоматическими волевыми усилиями подавлял в себе любые мысли, тем или иным образом намекающие на возможную близость с недоступной для меня (в моем понимании) женщины. У меня была твердая уверенность, что она – не для меня. Кинув сумку под столик (обе постели были уже заправлены!), я замер в ожидании – шанс того, что она просто не придет, был, по моему мнению, весьма велик. Пренебрегая народной мудростью не говорить "гоп" пока не перепрыгнешь, я, находясь почти в отчаянии (проводник объявил о пятиминутной готовности), рискнул вытащить из сумки шампанское и цветы. Никакой вазы в купе, естественно, не оказалось, цветы были брошены на столик – а если не придет?
Опасения мои оказались напрасны, в двери купе показалась изящная фигурка, которая несмотря на полузимнюю одежду, была исключительно притягательна – я давно заметил несомненно развитый вкус Ольги к ее гардеробу. "Привет" – услышал я бодрый приветливый голос, с души упал камень, я и не заметил, какой вес он набрал. Подхватив ее вещи и приняв ее куртку, я усадил ее у окна. На Ольге был яркий желтый свитер – идиот, я и не догадывался, что цвет свитера подсказывал мне ее любимый цвет – желтый. Присев на откидывающийся стульчик напротив нее, я немного торжественно от собственной стеснительности вручил ей букетик роз. "Ой, какие цветочки!" – прозвучали нежные трели ее голоска, и удостоился любопытного, чуть исподлобья, взгляда. Однако ни отказа, ни приглашения я в нем не увидел. Цветы тем временем перекочевали в невесть откуда взявшуюся банку (ну не с собой же она ее притащила!!!). Чуть осмелев от поощрения (а точнее от того, что НЕ ОТШИЛА!), я без шума разлил шампанское по стаканам, и вытащил шоколад. "Ой, как Вы догадались, что обожаю шампанское с шоколадом!" – восторженно воскликнула она. "Как я догадался??? – подумал я – да и не догадывался я вовсе, купил первое, что пришло в голову". Ольга меж тем разговорилась. Она рассказывала о старой работе, о людях, о вероятных предложениях и бог еще знает о чем – я не слушал, точнее, не мог слушать, потому что мои уши заполнял нежный тембр ее голоса, похожий скорее на самую удивительную завораживающую волшебную музыку, а мои глаза были прикованы к ее активно жестикулирующим губкам, нервным и пухлым одновременно.