Очерки школьной жизни

Дважды повторять мне не пришлось. Она суетливо стала расстегивать блузку. Скинула ее на пол. Расстегнула и стянула через голову юбку. Затем последовали чулочки, лифчик и трусики. Очень скоро она стояла передо мной полностью обнаженная.

– Руки опустить, – сказал я. Раздевшись, Светлана Павловна приняла позу античной статуи, одной рукой прикрывая соски грудей, а второй – низ живота. – Тоже мне "Венера Милосская".

От моих слов она покраснела еще больше, но руки вдоль туловища опустила.

– Вымя неплохое, – продолжил я. – Теперь повернись...

И эта сучка, подавляя стыд, принимала передо мной самые откровенные позы. Демонстрировала свои интимные места. Раздвигала все, что требовалось раздвинуть.

– Ладно, – вынес я, наконец, вердикт. – Ляжки, у тебя, шлюшка, как, впрочем, и вымя, вроде бы ничего. Да и ведешь ты себя, пока, вроде бы неплохо. Я прикрою тебя от Гоши. Сейчас я сбегаю за фотоаппаратом, и вместо оригинала, покажу Гоше снимки. Тебе, к нему, в этом случае идти не придется.

Надо ли упоминать, что когда, через полчаса, я вернулся, она повторила все понравившиеся мне позы перед фотокамерой.

...

Собственно ее можно было отиметь в тот же день, прямо в лаборантской. Но я не стал этого делать. Не правильно было создавать у этой шлюшки впечатление, что стоит ей раздвинуть ноги, как я все брошу и побегу ее трахать. Я не спешил. Эта телочка неплохо поработала, и теперь можно было дать ей немножко расслабиться. Погуляв пару часов и поужинав, я позвонил ей.

– Ну, что ж, Светлана Павловна, – порадовал я ее. – Я поручился за вас. Это было очень не просто, но я убедил их подождать. Мы сами, без всяких эксцессов рассчитаемся с ними.

– Ой, правда? Огромное спасибо, – пролепетала она. – Я тебе бесконечно благодарна.

– Да ладно, что там, – я был сама снисходительность. – Всегда рад помочь ближнему. Или ближней, – я повесил трубку.

В этот же вечер мне пришлось выдержать неприятный разговор с родителями. Мама говорила что-то про приобщение нас, ее сыновей, к культуре и про необходимость, с ее точки зрения, вырастить нас "Настоящими Питерскими Интеллигентами". Как оказалось, мои родители достали билеты на балет. В Мариинский. По-моему на "Жизель". Или "Жюстину". Насколько я помню, одно из этих двух – порнографическое произведение, а на второе надо было ехать в это воскресенье. Трястись полтора часа в электричке, а потом, как идиот, еще и пялиться на прыгающих по сцене некрасивых худощавых женщин мне не хотелось. Вот если бы во время выступления у них под юбками ничего не было надето, тогда я, может быть, и поехал бы. А так нет. Помимо всего прочего в это воскресенье надо было заняться Светланой Павловной. Так что ехать я наотрез отказался. Родителей это не обрадовало. Выяснилось, что я "вот так дикарем и останусь". А братик мой – он молодец. Он, по их мнению, вырастит очень культурным человеком. И они будут им очень гордиться. Я воздержался от комментариев.

...

На следующий день, как только за моими родителями и "будущим Питерским Интеллигентом", закрылась дверь, я позвонил Светлане Павловне.

– Ну, Павловна, – сказал я, не тратя времени на приветствия. – Сегодня посмотрим, чем мы сможем расплачиваться... Значится так. Накраситься. Поднадушиться. Приодеться. Так, чтобы посмотреть было на что. Ну, про подбриться, подмыться я и не говорю. Через сорок минут быть у меня. Вопросы есть?

В трубке воцарилось молчание.

– Да, кстати, – добавил я. – Принести ремешок. Можно тоненький. Я не садист какой-нибудь. – Я положил трубку.

...

Конечно же, через сорок минут она не пришла. Опоздание было небольшим, но все-таки это было опоздание. И это было прекрасным поводом для проведения воспитательной работы.

– Явилась, – сказал я, когда Светлана Павловна переводя дыхание, предстала передо мной. – Десять часов, сорок шесть минут. А когда следовало прийти? – Я настраивался на то, чтобы взбеситься.

– Илюшенька, – голос Светланы Павловны звучал робко и как-то примирительно, – Ну не могла я за полчаса собраться. Нам женщинам нужно время, чтобы привести себя в порядок. Я пришла, сразу же, как только была готова...

– Ремень принесла? – проигнорировал я ее оправдание. – Давай.

Как-то нерешительно и робко протянула она мне принесенный ремешок.

– В стойку! ... Юбку задрать!

– За что:

– Ах ты, сука, еще и пререкаешься! – прорвало меня.

С этими словами я схватил ее за волосы, поволок в гостиную и буквально швырнул на стол.

– Юбку на голову! Живо!

Эта сучка схватилась за подол и стала суетливо задирать его, демонстрируя великолепные бедра старомодно, до середины бедра, гладко затянутые в чулки. Она натягивала подол на голову, и ее юбка сползла вверх, под самые груди, обнажив и гибкую изящную талию, и большую часть красивой ровной спины. Надеты на ней были тоненькие трусики и поддерживающий чулки поясок с резинками. С трусиками следовало немедленно покончить.

– А это еще что такое? – Я протянул руку и рванул. Раздался треск тонкой материи. Честно говоря, трусики слегка просвечивали и смотрелись на ней очень даже эротично, но в воспитательных целях, в данный момент, говорить этого не следовало. – И что, этим, ты, сучка, собираешься привлекать мужчин?

Я рванул посильней. Трусики затрещали и остались у меня в руке. Теперь ее попку уже ничего не прикрывало. Я взялся за ремешок.

– У тебя, сучка, все проблемы оттого, что ты какая-то "не обязательная", – в промежутках между ударами ремня объяснял я ей. – Пообещала вернуть деньги, и не вернула. Договорились встретиться, а ты опоздала...

Она подвывала. Пританцовывала. Извивалась. Я порол.

– Это было, так, вступление, – я остановился и перевел дух. Разложенное передо мной ее полуголое тело возбуждало необычайно. – Если не будешь слушаться, будет значительно хуже...

После этого у нас начались "смотрины". Сначала она, краснея и смущаясь, медленно раздевалась, танцевала и позировала передо мной. Потом, когда я выразил недовольство неаккуратностью ее лобка, бегала в ванную подбриваться. Вернувшись, снова демонстрировала свои прелести. Во всех позах.

– Ладно, – сказал я наконец. К этому моменту Светлана Павловна, уже совсем голая, стояла передо мной на коленях, старательно оттянув носочки, – для первого раза не так ужасно, как я ожидал. Придется, конечно, еще много работать. Но это уже в последующие встречи... А сейчас... Ладно, показывай, как целовать умеешь...

Она стала подниматься.

– Стоп, стоп, стоп, – воскликнул я, когда она потянулась ко мне. – Ты чего это вытворяешь?

– ... Ты же сам мне сказал...

– Вы! – перебил я ее, – Обращаться на вы.

Пауза. Она проглотила обиду.

– ... Вы же сами мне сказали... поцеловать.

– Да, Павловна, – сказал я. – С мозгами у тебя действительно напряженка! Ну ничего. Несколько свиданий с нашим общим другом, – я поиграл ремешком. – И ты очень быстро поумнеешь, – по ее лицу пробежал испуг. – Там целуй, – я указал на промежность. – Подползла. Нежно и аккуратно высвободила хозяйство. И вперед.

Светлана Павловна, которая к концу стриптиза стала немного приходить в себя, снова залилась краской. По ее лицу пробежала тень внутренней борьбы. Впрочем, эта борьба была не долгой. Она согнулась и протянула руки к ширинке.

– На коленях, – с нажимом сказал я, – Сосут на коленях.

И она опустилась на колени. Впрочем, очень скоро выяснилось, что в рот эта шлюшка никогда раньше не брала. Добравшись до моего готового взорваться от напряжения члена, она робко, одним пальчиком, немножко отогнула его, и слегка прикоснувшись губками, осторожно чмокнула в кончик.

– В стойку! – заорал я.

– За что? ..

– В стойку!!!

Она, чуть не плача, поднялась с колен и снова согнулась над столом, приняв позу, в которой ее только что выпороли. Только в этот раз она была совсем голой. Я, не спеша, наслаждаясь зрелищем, застегнул штаны. Затем я взял ремешок и, как следует размахнувшись, добавил еще одну красную полосу на ее уже и так довольно сильно исполосанную задницу.

– Это за то, что выделываешься, – сказал я. – Теперь давай, соси нормально, а то будет гораздо хуже.

Похоже, эта фраза оказалась последней каплей, которая наконец-то и добила ее. Светлана Павловна заревела.

– Да я бы рада нормально, – произнесла она, наконец, навзрыд, – Я как угодно сосать буду, – перешла она на всхлипывания, – Но я не знаю как правильно. Я не умею. Я никогда раньше не была так с мужчиной.

Это становилось все более и более интересно. Как-то не верилось, что эту сучку еще как следует, не раскупорили...

– Если не знаешь, так надо спросить, – жестко сказал я. – Это не оправдание. Это во-первых. Во-вторых, если еще раз будут слезы, выпорю как сидорову козу... Это во вторых... И в третьих, у тебя десять минут на то, чтобы успокоиться и привести себя в порядок. Ты посмотри на себя! Тушь размазана. Глаза красные. Уродина!

Через несколько минут, она, умывшись и подкрасившись, снова стояла передо мной на коленях. Конечно же, по-прежнему, абсолютно голая. Скромно потупив глаза. Всем своим видом выражая готовность изучать тонкости любви по-французски. Я приступил к обучению, и она, иногда посматривая на только что опробованный на ней ремешок, старательно делала все, что требовалось. Лизала. Облизывала весь член от головки до самого основания. Опускалась пониже и вылизывала яйца. Сосала. Глубоко, до самого горла насаживалась на меня. Я брал ее за волосы и задавал темп, и ей приходилось довольно быстро мотать головой, двигаясь вверх и вниз по члену. Позже я осознал, что в результате этого она становится как бы слегка охмелевшей и у нее довольно долго кружится голова. И поэтому с особенным удовольствием заставляя ее отсасывать именно в таком темпе перед самым началом урока... Но все это было потом. А в данный момент я просто, без задних мыслей трахал ее в ротик. И ее губки упруго скользили по моему естеству... Я вспомнил тот день, когда она впервые вела у нас химию. После урока мы долго обсуждали формы нашей новой учительницы, и, при обсуждении, все почему-то вспоминали ее слегка пухленькие, как многие выражались, "божественные" губки. И вот теперь в эти самые "божественные губки" я ее и сношал...