Спасибо, мне не интересно
✕
Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.
Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.
Ваня и Ростик. Часть 6
– Да? А штаны... штаны с трусами кто будет снимать? Пушкин?
– А разве обязательно... обязательно надо снимать? – маленький Ростик тихо засмеялся, еще плотнее прижимая к животу свои сложенные лодочкой ладошки.
– Обязательно! – коротко ответил Ваня и, решительно садясь на кровать, одновременно с этим жестом, напрочь отвергающим какие-либо дальнейшие разговоры-диспуты, тут же потянул податливо маленького Ростика на себя, ставя его как раз между своими несильно раздвинутыми ногами. – Ну-ка, давай... давай, я сам... сам с тебя сниму! – Ваня без труда и даже без каких-либо дополнительных усилий отвел ладошки Ростика от живота и, благо домашние штаны Ростика были на резинке, тут же дёрнул их с бёдер вниз, обнажая таким бесхитростным образом маленького Ростика ниже пояса, чтоб задать ему настоящую и даже, можно сказать, классическую порку – по самой что ни на есть голой попе...
Нет, этого Ваня, студент первого курса технического колледжа, увидеть никак не ожидал! Конечно, маленький Ростик был еще маленьким... кто с этим спорит! Но у этого маленького Ростика к немалому и даже непроизвольно искреннему Ваниному удивлению вдруг оказался пусть и не очень большой, но уже вполне сформированный не краник и не карандашик, а самый что ни на есть настоящий петушок, и петушок этот, что самое главное... петушок у маленького Ростика был нахально вздернут, то есть бесцеремонно возбужден, и смотрел он на Ваню нежно алеющим глазом полуоткрытой головки дерзко и даже... даже – задиристо!
– Ни фига себе! – непроизвольно проговорил-присвистнул Ваня, не без некоторого уважения и даже гордости за младшего брата поднимая на Ростика снизу вверх глаза. – Ты, блин, что... возбужден, что ли? – тут же, или, как говорят еще, "не отходя от кассы", непонятно с какой целью уточнил старший брат, как будто этот неопровержимый факт вызывал у него сомнение при восприятии визуальном. При этом Ваня, старший брат и студент первого курса технического колледжа, несолидно и даже как-то не очень педагогично хихикнул. – Возбуждён, да?
Маленький Ростик, ничего не отвечая на риторический Ванин вопрос, смущенно заулыбался... Да, маленький Ростик был возбуждён! Наверное, мой читатель, возбуждение это имело скорее аспект физиологический, а не полноценно психологический, как это бывает, скажем, у мальчиков постарше, но тем не менее... тем не менее, мы, мой читатель, должны со всей объективной непредвзятостью констатировать, что членик у Ростика был конкретно твёрд, боевито вздёрнут, и в этой своей весенней затверделости он уверенно дыбился, полуоткрытой головкой вздымаясь кверху – к потолку... Ну, и как было Ване, привыкшему считать младшего брата неисправимо маленьким, не удивиться и даже от этого самого удивления уважительно не присвистнуть, видя такое неприкрыто боевое состояние возбуждённого Ростика? Ах, – напомнит мне памятливый читатель, – Ваня уже видел петушка у Ростика, и тоже в боевом состоянии, когда утром заглядывал на правах старшего брата к беспечно спящему Ростику в плавки-трусики. И уже... уже, – скажешь ты мне, мой терпеливый читатель, и скажешь, я думаю, непременно, если, конечно, ты действительно терпелив в наше нетерпеливое время, то есть читаешь внимательно и даже вдумчиво, а не скачешь торопливым будённовцем по тексту в поисках наиболее впечатляющих моментов... так вот: уже, – скажешь ты мне, – Ваня испытывал чувство некоторой невольной гордости, видя вполне немаленький огурчик у маленького Ростика... чему же, – спросишь ты, – он теперь удивился и даже присвистнул? Да, – отвечу я, – всё так: и видел Ваня, и приятно был удивлен.... но то ли потому, что утром спящий Ростик лежал на боку и петушок его, во сне боевито торчащий, предстал перед Ваниными глазами в недостаточно выгодном ракурсе, то ли из-за невольной спешки, с какой Ваня совершил свой внезапный набег-созерцание, а только не утром, а именно теперь Ваня увидел-разглядел, каков петушок у Ростика, по-настоящему: сейчас маленький Ростик стоял перед Ваней в полный, всецело доступный для обозрения рост, обеими руками прижимая к груди приподнятый край футболки, и точно так же – в полный рост – стоял перед Ваниными глазами вполне сформированный Ростиков петушок... Конечно, до Ваниного петуха, закалённого в несчетном количестве рукопашных схваток, ему было еще далеко, и даже очень далеко, и тем не менее... тем не менее, член у маленького Ростика был симпатичен на вид, соразмерно толст в обхвате, имел не менее двенадцати сантиметров в длину и уже был окружен хоть и редкой, но вполне видимой изгородью из длинных волосков...
Не дождавшись от Ростика какого-либо ответа на свой глупо риторический вопрос, Ваня вновь перевёл взгляд на вздернутый в непонятно радостном ожидании Ростиков членик. Рука Ванина безнадзорно, то есть сама собой, потянулась вверх – и Ваня, студент первого курса технического колледжа, в тот же миг осторожно тронул двумя пальцами, большим и указательным, твердый горячий стволик. Затаив дыхание, маленький Ростик, даже не подумавший сделать хоть малейшее движение, которое каким-либо односторонним образом могло бы свидетельствовать о его нежелании контакта-соприкосновения с Ваниной рукой, с самым что ни на есть натуральным любопытством смотрел на волнующий процесс знакомства сверху вниз, по-прежнему безропотно прижимая к груди край умышленно поднятой вверх футболки.
– Дрочишь? – коротко поинтересовался Ваня, осторожно сдвигая вдоль ствола к основанию крайнюю плоть и тем самым целенаправленно обнажая алую и не менее симпатичную головку... Вопрос этот вырвался из Ваниных уст скорее непроизвольно и спонтанно, нежели в результате аналитических размышлений, но... что значит "непроизвольно", мой вдумчивый читатель? Разве не знаем мы оба, ты и я, что любой мальчишка и не только мальчишка, а и любой малолетний парень, который сам занимается уединёнными упражнениями, время от времени непременно хочет знать, а делают ли точно так же и это же самое его друзья-приятели? Понятно, что вопрос этот снимается автоматически, если друзья-приятели делают это совместно или даже взаимно, что не такая уж экзотическая редкость в наше столь просвещенное время, но и в этом случае всё равно остаётся в душе некая бередящая душу неутолённость: а другие... все остальные – дрочат? И любопытство это не праздное и уж тем более не похотливое – в вопросе этом, прямолинейном и даже грубом на первый взгляд, заключен некий видимый мужской код, позволяющий идентифицировать себя с миром, а других – с собой... Конечно, если б у Ростика был маловнятный карандашик или не привлекающий никакого внимания краник, то у Вани подобный вопрос просто-напросто не возник бы. Но у маленького Ростика, стоящего перед Ваней со спущенными штанами и поднятым вверх краем футболки, был хоть и не очень большой, но уже вполне сформированный полноценный петушок, и вздёрнут при этом горячий и твёрдый петушок был совершенно по-боевому, и потому вопрос... вопрос у Вани, старшего брата и студента первого курса технического колледжа, дрочит ли Ростик, вырвался сам собой.
– Как? – вместо ответа на прямо поставленный вопрос тут же своим – встречным – вопросом отозвался маленький Ростик, и отозвался, надо сказать, вполне бесхитростно и в целом честно. Да и чего ему, маленькому Ростику, было хитрить или лукавить, если он, маленький Ростик, безоглядно верил старшему брату, и не просто верил, а и, что очень и очень важно, хотел с помощью Вани утолить-насытить своё проснувшееся весеннее любопытство! Какой смысл было играть с Ваней в кошки-мышки и прочие жмурки, если Ваня был старше, а значит, что вполне естественно и даже несомненно, опытнее маленького Ростика! И Ростик, уточняя у Вани, что может значить-означать это не очень элегантное слово "дрочишь", был бесконечно и даже неподкупно искренен: "Как?" – спросил Ростик.
– Ну, как... что значит – "как"? – на какой-то миг опытный и даже более чем опытный в этом деле Ваня совершенно неожиданно растерялся. Да и как ему, шестнадцатилетнему студенту первого курса технического колледжа, было не растеряться, если Ростик вполне серьёзно спрашивал о бесконечно простом и однозначно понятном. – Как... – усмехнулся Ваня, в третий раз повторяя глупый вопрос маленького Ростика. – Берёшь вот так... пальцами... или в кулак... вот так... – Ваня осторожно и вместе с тем уверенно обхватил твердый горячий членик Ростика своим не менее горячим кулаком, – и двигаешь... быстро-быстро... вот так... – многоопытный в этом деле Ваня заскользил кулаком вдоль упруго горячего ствола-столбика, показывая.
Какое-то время Ростик стоял, не шевелясь – с любопытством глядя на Ванину руку, снующую взад-вперёд... ну, и что? Пару раз маленький Ростик так, или почти так, сам себе делал – двигал пальцами по своей затвердевавшей пипиське и, не получив никакого ощутимого результата от подобной малоинтересной игры, занятия эти прекратил. И вот... вот – взрослый Ваня сейчас делал почти то же самое...
– А зачем... зачем так делать? – вполне естественно возник у Ростика следующий, для него, для Ростика, важный, а для Вани совершенно глупый и даже смешной вопрос.
– Ну... – опять растерялся Ваня и даже... даже руку остановил, осознавая бесконечную глупость заданного неугомонным Ростиком нового вопроса. – Что значит – "зачем"? Чтобы стало приятно... – голос Ванин вдруг прозвучал как-то не очень уверенно, но прозвучал он так вовсе не потому, что Ваня вдруг сам усомнился в приятности подобных занятий, а прозвучал его, Ванин, голос неуверенно потому, что сам вопрос, на который он только что ответил, показался ему, Ване, совершенно несуразным... и не только несуразным, а вообще лишенным какого-либо здравого смысла!
– А ты дрочишь! – неожиданно рассмеялся Ростик.
– Кто тебе сказал? – вконец растерявшийся Ваня прытко вскинул вверх глаза, и взгляд его тут же встретился с весёлым взглядом маленького Ростика.
– Никто не сказал. Я сам видел, – Ростик, беспечно счастливый оттого, что нежданно-негаданно прищучил старшего брата Ваню, хитро прищурился.
– Где ты видел? Чего ты... чего ты, блин, выдумываешь... – начал было Ваня популярный в таких малоприятных случаях процесс отпирания, но Ростик не дал ему договорить.
– А разве обязательно... обязательно надо снимать? – маленький Ростик тихо засмеялся, еще плотнее прижимая к животу свои сложенные лодочкой ладошки.
– Обязательно! – коротко ответил Ваня и, решительно садясь на кровать, одновременно с этим жестом, напрочь отвергающим какие-либо дальнейшие разговоры-диспуты, тут же потянул податливо маленького Ростика на себя, ставя его как раз между своими несильно раздвинутыми ногами. – Ну-ка, давай... давай, я сам... сам с тебя сниму! – Ваня без труда и даже без каких-либо дополнительных усилий отвел ладошки Ростика от живота и, благо домашние штаны Ростика были на резинке, тут же дёрнул их с бёдер вниз, обнажая таким бесхитростным образом маленького Ростика ниже пояса, чтоб задать ему настоящую и даже, можно сказать, классическую порку – по самой что ни на есть голой попе...
Нет, этого Ваня, студент первого курса технического колледжа, увидеть никак не ожидал! Конечно, маленький Ростик был еще маленьким... кто с этим спорит! Но у этого маленького Ростика к немалому и даже непроизвольно искреннему Ваниному удивлению вдруг оказался пусть и не очень большой, но уже вполне сформированный не краник и не карандашик, а самый что ни на есть настоящий петушок, и петушок этот, что самое главное... петушок у маленького Ростика был нахально вздернут, то есть бесцеремонно возбужден, и смотрел он на Ваню нежно алеющим глазом полуоткрытой головки дерзко и даже... даже – задиристо!
– Ни фига себе! – непроизвольно проговорил-присвистнул Ваня, не без некоторого уважения и даже гордости за младшего брата поднимая на Ростика снизу вверх глаза. – Ты, блин, что... возбужден, что ли? – тут же, или, как говорят еще, "не отходя от кассы", непонятно с какой целью уточнил старший брат, как будто этот неопровержимый факт вызывал у него сомнение при восприятии визуальном. При этом Ваня, старший брат и студент первого курса технического колледжа, несолидно и даже как-то не очень педагогично хихикнул. – Возбуждён, да?
Маленький Ростик, ничего не отвечая на риторический Ванин вопрос, смущенно заулыбался... Да, маленький Ростик был возбуждён! Наверное, мой читатель, возбуждение это имело скорее аспект физиологический, а не полноценно психологический, как это бывает, скажем, у мальчиков постарше, но тем не менее... тем не менее, мы, мой читатель, должны со всей объективной непредвзятостью констатировать, что членик у Ростика был конкретно твёрд, боевито вздёрнут, и в этой своей весенней затверделости он уверенно дыбился, полуоткрытой головкой вздымаясь кверху – к потолку... Ну, и как было Ване, привыкшему считать младшего брата неисправимо маленьким, не удивиться и даже от этого самого удивления уважительно не присвистнуть, видя такое неприкрыто боевое состояние возбуждённого Ростика? Ах, – напомнит мне памятливый читатель, – Ваня уже видел петушка у Ростика, и тоже в боевом состоянии, когда утром заглядывал на правах старшего брата к беспечно спящему Ростику в плавки-трусики. И уже... уже, – скажешь ты мне, мой терпеливый читатель, и скажешь, я думаю, непременно, если, конечно, ты действительно терпелив в наше нетерпеливое время, то есть читаешь внимательно и даже вдумчиво, а не скачешь торопливым будённовцем по тексту в поисках наиболее впечатляющих моментов... так вот: уже, – скажешь ты мне, – Ваня испытывал чувство некоторой невольной гордости, видя вполне немаленький огурчик у маленького Ростика... чему же, – спросишь ты, – он теперь удивился и даже присвистнул? Да, – отвечу я, – всё так: и видел Ваня, и приятно был удивлен.... но то ли потому, что утром спящий Ростик лежал на боку и петушок его, во сне боевито торчащий, предстал перед Ваниными глазами в недостаточно выгодном ракурсе, то ли из-за невольной спешки, с какой Ваня совершил свой внезапный набег-созерцание, а только не утром, а именно теперь Ваня увидел-разглядел, каков петушок у Ростика, по-настоящему: сейчас маленький Ростик стоял перед Ваней в полный, всецело доступный для обозрения рост, обеими руками прижимая к груди приподнятый край футболки, и точно так же – в полный рост – стоял перед Ваниными глазами вполне сформированный Ростиков петушок... Конечно, до Ваниного петуха, закалённого в несчетном количестве рукопашных схваток, ему было еще далеко, и даже очень далеко, и тем не менее... тем не менее, член у маленького Ростика был симпатичен на вид, соразмерно толст в обхвате, имел не менее двенадцати сантиметров в длину и уже был окружен хоть и редкой, но вполне видимой изгородью из длинных волосков...
Не дождавшись от Ростика какого-либо ответа на свой глупо риторический вопрос, Ваня вновь перевёл взгляд на вздернутый в непонятно радостном ожидании Ростиков членик. Рука Ванина безнадзорно, то есть сама собой, потянулась вверх – и Ваня, студент первого курса технического колледжа, в тот же миг осторожно тронул двумя пальцами, большим и указательным, твердый горячий стволик. Затаив дыхание, маленький Ростик, даже не подумавший сделать хоть малейшее движение, которое каким-либо односторонним образом могло бы свидетельствовать о его нежелании контакта-соприкосновения с Ваниной рукой, с самым что ни на есть натуральным любопытством смотрел на волнующий процесс знакомства сверху вниз, по-прежнему безропотно прижимая к груди край умышленно поднятой вверх футболки.
– Дрочишь? – коротко поинтересовался Ваня, осторожно сдвигая вдоль ствола к основанию крайнюю плоть и тем самым целенаправленно обнажая алую и не менее симпатичную головку... Вопрос этот вырвался из Ваниных уст скорее непроизвольно и спонтанно, нежели в результате аналитических размышлений, но... что значит "непроизвольно", мой вдумчивый читатель? Разве не знаем мы оба, ты и я, что любой мальчишка и не только мальчишка, а и любой малолетний парень, который сам занимается уединёнными упражнениями, время от времени непременно хочет знать, а делают ли точно так же и это же самое его друзья-приятели? Понятно, что вопрос этот снимается автоматически, если друзья-приятели делают это совместно или даже взаимно, что не такая уж экзотическая редкость в наше столь просвещенное время, но и в этом случае всё равно остаётся в душе некая бередящая душу неутолённость: а другие... все остальные – дрочат? И любопытство это не праздное и уж тем более не похотливое – в вопросе этом, прямолинейном и даже грубом на первый взгляд, заключен некий видимый мужской код, позволяющий идентифицировать себя с миром, а других – с собой... Конечно, если б у Ростика был маловнятный карандашик или не привлекающий никакого внимания краник, то у Вани подобный вопрос просто-напросто не возник бы. Но у маленького Ростика, стоящего перед Ваней со спущенными штанами и поднятым вверх краем футболки, был хоть и не очень большой, но уже вполне сформированный полноценный петушок, и вздёрнут при этом горячий и твёрдый петушок был совершенно по-боевому, и потому вопрос... вопрос у Вани, старшего брата и студента первого курса технического колледжа, дрочит ли Ростик, вырвался сам собой.
– Как? – вместо ответа на прямо поставленный вопрос тут же своим – встречным – вопросом отозвался маленький Ростик, и отозвался, надо сказать, вполне бесхитростно и в целом честно. Да и чего ему, маленькому Ростику, было хитрить или лукавить, если он, маленький Ростик, безоглядно верил старшему брату, и не просто верил, а и, что очень и очень важно, хотел с помощью Вани утолить-насытить своё проснувшееся весеннее любопытство! Какой смысл было играть с Ваней в кошки-мышки и прочие жмурки, если Ваня был старше, а значит, что вполне естественно и даже несомненно, опытнее маленького Ростика! И Ростик, уточняя у Вани, что может значить-означать это не очень элегантное слово "дрочишь", был бесконечно и даже неподкупно искренен: "Как?" – спросил Ростик.
– Ну, как... что значит – "как"? – на какой-то миг опытный и даже более чем опытный в этом деле Ваня совершенно неожиданно растерялся. Да и как ему, шестнадцатилетнему студенту первого курса технического колледжа, было не растеряться, если Ростик вполне серьёзно спрашивал о бесконечно простом и однозначно понятном. – Как... – усмехнулся Ваня, в третий раз повторяя глупый вопрос маленького Ростика. – Берёшь вот так... пальцами... или в кулак... вот так... – Ваня осторожно и вместе с тем уверенно обхватил твердый горячий членик Ростика своим не менее горячим кулаком, – и двигаешь... быстро-быстро... вот так... – многоопытный в этом деле Ваня заскользил кулаком вдоль упруго горячего ствола-столбика, показывая.
Какое-то время Ростик стоял, не шевелясь – с любопытством глядя на Ванину руку, снующую взад-вперёд... ну, и что? Пару раз маленький Ростик так, или почти так, сам себе делал – двигал пальцами по своей затвердевавшей пипиське и, не получив никакого ощутимого результата от подобной малоинтересной игры, занятия эти прекратил. И вот... вот – взрослый Ваня сейчас делал почти то же самое...
– А зачем... зачем так делать? – вполне естественно возник у Ростика следующий, для него, для Ростика, важный, а для Вани совершенно глупый и даже смешной вопрос.
– Ну... – опять растерялся Ваня и даже... даже руку остановил, осознавая бесконечную глупость заданного неугомонным Ростиком нового вопроса. – Что значит – "зачем"? Чтобы стало приятно... – голос Ванин вдруг прозвучал как-то не очень уверенно, но прозвучал он так вовсе не потому, что Ваня вдруг сам усомнился в приятности подобных занятий, а прозвучал его, Ванин, голос неуверенно потому, что сам вопрос, на который он только что ответил, показался ему, Ване, совершенно несуразным... и не только несуразным, а вообще лишенным какого-либо здравого смысла!
– А ты дрочишь! – неожиданно рассмеялся Ростик.
– Кто тебе сказал? – вконец растерявшийся Ваня прытко вскинул вверх глаза, и взгляд его тут же встретился с весёлым взглядом маленького Ростика.
– Никто не сказал. Я сам видел, – Ростик, беспечно счастливый оттого, что нежданно-негаданно прищучил старшего брата Ваню, хитро прищурился.
– Где ты видел? Чего ты... чего ты, блин, выдумываешь... – начал было Ваня популярный в таких малоприятных случаях процесс отпирания, но Ростик не дал ему договорить.