Спасибо, мне не интересно
✕
Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.
Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.
Доктор Жозеф
1 [2]
Роальду Далу, с почтением...
Сказать, что погода в Париже в октябре 1787 года был отвратительна – означало польстить ей также грубо, как сказать старой шлюхе, попавшей в Бисетр, что у нее внешность юной девы.
По крайней мере, доктор Жозеф, как его называли пациенты, был в этом уверен.
Карета, которую за ним прислали в этот вечер, постоянно застревала в раскисшей грязи, кучеру приходилось немилосердно нахлестывать лошадей, чтобы продолжать двигаться вперед, а ливень, с яростью грохотавший по крыше, грозил ворваться внутрь, словно банда безжалостных разбойников.
И еще доктор думал, что если бы не большие карие глаза молоденькой служанки, приехавшей за ним, и сейчас, при каждом рывке кареты, с ойканьем валившейся к нему на колени, – черта с два он выбрался бы из дома в такой мерзкий, дождливый и поздний вечер.
Наконец карета остановилась. Доктор Жозеф с некоторым усилием втащил свое массивное тело по мокрым ступеням.
Служанка уже взбегала по лестнице с криками... – Госпожа баронесса!... Доктор, доктор приехал!..
Захлопали двери, замерцали свечи и навстречу доктору Жозефу, в развевающемся пеньюаре с декольте, способным вместить весь Пале-Рояль, поспешила моложавая, но уже начинающая полнеть, дама.
– Доктор!.. Какое счастье!.. Скорее!.. Такой ливень!... Моя дочь!... Бедная Антуанетта! Она так страдает!.. Только вы! ... Бал через три дня!... Его Величество...
Доктор с раздражением огляделся. Наконец кто-то из лакеев принял от него шляпу и помог снять плащ.
– Где больная? – раздражение доктора приобретало все более угрожающий размер.
Он начинал сожалеть, что поддался чарам глаз горничной и отправился сюда.
Наверняка у девицы вскочил перед балом прыщик на лбу и от этого у нее истерика, подумал доктор...
– Да, да... идите за мной ... Мари, беги наверх, скажи Антуанетте – доктор приехал!..
Слегка косолапя и сопя, доктор Жозеф поднялся по лестнице и вошел в тускло освещенную свечами комнату.
На постели, под балдахином, до глаз закрывшись периной, лежала девушка. Ее длинные темно-каштановые волосы, слегка прикрытые ночным чепцом, в беспорядке разметались по подушке...
Доктор сел в жалобно заскрипевшее под его тяжестью кресло.
– Ну, рассказывайте ... – обратился он к баронессе.
– Вы знаете, доктор – сначала – все было прекрасно... – Его Величество каждый день устраивает балы, чтобы отвлечь супругу от грустных мыслей... Моя Антуанетта... ей пятнадцать... она нарасхват – всю неделю... – Так веселилась... Танцы... – Она танцует, как фея... Его Величество... Ведь она – тезка Ее Величества... – И вдруг вчера после бала ей стало дурно, она лежит, ничего не ест и, знаете доктор, мне неловко это говорить – стоит ей немножко выпить воды, как она тут же ...
– Ее рвет? – спросил доктор Жозеф.
– Нет... вода... выливается снизу... – И ей очень плохо, доктор...
Слабый, жалобный стон, донесшейся с подушки, свидетельствовал о том же.
Вздохнув, доктор освободился из плена мягкого кресла и подошел к постели.
– Снимите – это, – сказал он, – показывая на перину.
Бойкая Мари, подскочив к кровати, сдернула с больной покрывало.
Под большим количеством кружев с трудом угадывались очертания девичеcкого тела...
Тонкие руки, вздрагивая, стягивали у горла ворот рубашки.
Доктор грузно опустился на край постели, и посмотрел на пациентку.
У девушки были правильные, приятные, лишенные фарфоровой кукольности черты. Большие темно-вишневые глаза на бледном лице были затуманены дымкой страдания.
На тонкой шейке матово мерцала испарина.
Распустив узелок шнуровки, доктор отодвинул мешавшие девичьи руки и раскрыв рубашку, обнаружил две небольшие нежно-трогательные груди.
Наклонив голову, он приложил ухо и сквозь отчаянный стук сердца услышал ровное и чистое дыхание.
– Нет, здесь все, слава Богу, в порядке, – вздохнул доктор Жозеф с некоторым облегчением. – Посмотрим ниже...
Доктор провел рукой по рубашке, там, где под кружевами предполагался живот. Живот был твердый как камень и бугристый, как мешок набитый репой.
– Однако, – подумал доктор Жозеф, – похоже, что она не опорожнялась дней пять, не меньше, и каловые массы давят на мочевой пузырь...
– Ну, вот и разгадка, – усмехнувшись, доктор посмотрел на девушку.
– Все будет хорошо, мадемуазель, – пробасил он, – будете еще танцевать на балах...
И обращаясь к баронессе, распорядился... – Прикажите принести еще свечей и нагреть побольше воды.
Баронесса прошуршала пеньюаром за дверь.
– А ты, – доктор ткнул пальцем в Мари, – Дай мне мою сумку и раздень больную.
С подушки раздался протестующий писк...
Мари замерла в нерешительности.
Тогда доктор Жозеф издал свое знаменитое гневное рычание, которому позавидовали бы медведи в далекой России.
Это рычание ясно говорило, что если сейчас же, немедленно, все в этом доме не начнут выполнять приказания доктора, то... Что последует за этим "то..." представлять никому в комнате не хотелось...
Переложив докторскую сумку поближе к постели, Мари потянула через голову больной ее рубашку. Глазам доктора постепенно предстали тонкие, но хорошо сформированные ноги, покрытый темными кудряшками треугольник между узких бедер, живот с аккуратной точкой пупка, уже знакомые доктору Жозефу грудки и, наконец, из-под рубашки вынырнуло покрасневшее от смущения лицо юной пациентки, которая пыталась руками закрыть свои прелести, напомнив доктору старую картину, которую он видел во время поездки в Италию. На этой, восхитившей его картине, волны несли к берегу раковину с новорожденной Венерой, целомудренно прикрывавшей руками грудь и лоно.
Внесли свечи и в комнате стало светлее.
– Ну-ка, повернитесь на бок, мадемуазель, – приказал вздрагивающей девушке доктор Жозеф, капнув на палец оливкового масла из склянки.
Антуанетта подчинилась и теперь доктору были видны гладкая спина, покрытая нежным пушком, маленькие округлые ягодицы и тонкая шейка с прилипшими прядками темных волос.
– Мари, – доктор взглядом отыскал кареглазую горничную, – придержи ей ноги...
Когда Мари, взявшись за щиколотки, плотно прижала ноги Антуанетты к постели, доктор Жозеф левой рукой развел ягодицы пациентки и всунул указательный палец в крохотное отверстие.
Девушка вскрикнула, и попыталась брыкнуть доктора, но, к его счастью, Мари держала крепко.
– Не дергайтесь! – рявкнул доктор Жозеф, сердито сопя, – он чуть не сломал ноготь, ткнув в плотную окаменелую массу, заполнявшую прямую кишку.
Антуанетта тихонько всхлипнула...
В этот момент в комнате появилась еще одна горничная, принесшая большой кувшин с теплой водой.
Раскрыв рот, она уставилась на голую хозяйку и сидящего на постели доктора, со свирепым видом рассматривавшего свой палец.
С удовлетворением доктор отметил, что ноготь не пострадал, под ним лишь появилась темная полоска.
– Принеси мне какую-нибудь миску, – приказал он служанке, и полез в свою сумку.
Служанку будто ветром сдуло, а доктор наконец вытащил из сумки подходящую ложку-кюретку.
– Вот, что, мадемуазель, – сказал он, обращаясь к лежащей девушке, – будете брыкаться, я велю вас связать... Поэтому лежите спокойно. Больно не будет... а стыдливость вы лучше приберегите для будущего жениха... Договорились?..
Антуанетта, лежавшая лицом к стене, тихонько качнула головой. При желании это можно было расценить как согласие.
Вошедшая горничная протянула доктору фаянсовую мисочку.
Доктор поставил ее себе на колени и хмыкнул – на дне мисочки был нарисован пастушок, подглядывавший за присевшей в кустах по малой нужде пастушкой...
– Мари!.. Подойди-ка сюда, – позвал доктор Жозеф, и смышленая горничная, отпустив ноги хозяйки, встала рядом.
– Сейчас ты двумя руками широко раскроешь этот зад, – Мари хихикнула. – И будешь держать, пока я не скажу. И вот еще что – достань ночную вазу...
– А вы, мадемуазель, лежите спокойно и думайте о приятном...
Доктор Жозеф капнул на согревшуюся в руке кюретку масло и растер его.
– Начнем...
Мари энергично растянула в стороны ягодицы Антуанетты, открывая доктору доступ к анусу.
Доктор нагнулся и ощутил слабый бодрящий запах аммиака, шедший от темневших между бедер завитков.
Слегка поворачивая, он неглубоко ввел ложечку кюретки в отверстие и, зацепив кусочек плотной массы, осторожно вытащил его наружу, Стряхнув его в мисочку, прямо на любопытствующую физиономию пастушка, он вновь углубился в девичий зад и вытащил еще один кусок. Теперь досталось и пастушке.
Антуанетта тихо всхлипывала, но лежала спокойно, а доктор Жозеф, яростно сопя и втягивая в себя горьковато-пряный аромат извлекаемого, продолжал заполнять мисочку.
Через некоторое время, в течение которого доктор ощущал себя рудокопом, мисочка наполнилась, и кюретка стала входить внутрь Антуанетты на всю свою длину.
Доктор поставил мисочку на пол, подальше от своих ног, и принялся вновь искать в своей сумке.
– Можешь отпустить, – бросил он через плечо кареглазой Мари, – и подай мне кувшин с водой.
Доктор извлек на свет божий из глубины сумки клистирный шприц, и проверив пальцем температуру воды, стал медленно его наполнять...
Мари тем временем вытерла тряпочкой, вынутой из кармашка фартука, запачканные ягодицы Антуанетты, и подхватив благоухающую мисочку, выскочила из спальни.
Оглянувшись на лежащую девушку, доктор Жозеф увидел, что она лежит, подтянув колени к животу, и плечи ее тихо вздрагивают.
И вдруг понял, что девчонка вовсе не плачет, а тихонько хихикает!
Он слегка шлепнул ее по заду.
– Ну что, полегчало? – рокочуще спросил доктор Жозеф.
Антуанетта посмотрела на него через плечо своими большими и уже заблестевшими глазами.
– Да... чудесно...
– Ну, тогда давайте продолжим, мадемуазель Антуанетта, чтоб на балу вы порхали как мотылек....
Доктор поудобнее взялся за наполненный клистир, нацелился и, скользнув наконечником в темную дырочку, нажал на поршень.
Когда тонкая струйка ударила внутри нее, Антуанетта ойкнула, пошевелила коленями, но терпеливо приняла в себя все содержимое шприца.
Доктор осторожно вынул наконечник клистира из Антуанетты и опустив его в кувшин, потянул поршень вверх...
Вставив клистир между слегка вздрагивающих ягодиц девушки, он вновь энергичным нажатием опорожнил его.
Антуанетта испуганно взглянула на него
– Доктор, я сейчас.
Сказать, что погода в Париже в октябре 1787 года был отвратительна – означало польстить ей также грубо, как сказать старой шлюхе, попавшей в Бисетр, что у нее внешность юной девы.
По крайней мере, доктор Жозеф, как его называли пациенты, был в этом уверен.
Карета, которую за ним прислали в этот вечер, постоянно застревала в раскисшей грязи, кучеру приходилось немилосердно нахлестывать лошадей, чтобы продолжать двигаться вперед, а ливень, с яростью грохотавший по крыше, грозил ворваться внутрь, словно банда безжалостных разбойников.
И еще доктор думал, что если бы не большие карие глаза молоденькой служанки, приехавшей за ним, и сейчас, при каждом рывке кареты, с ойканьем валившейся к нему на колени, – черта с два он выбрался бы из дома в такой мерзкий, дождливый и поздний вечер.
Наконец карета остановилась. Доктор Жозеф с некоторым усилием втащил свое массивное тело по мокрым ступеням.
Служанка уже взбегала по лестнице с криками... – Госпожа баронесса!... Доктор, доктор приехал!..
Захлопали двери, замерцали свечи и навстречу доктору Жозефу, в развевающемся пеньюаре с декольте, способным вместить весь Пале-Рояль, поспешила моложавая, но уже начинающая полнеть, дама.
– Доктор!.. Какое счастье!.. Скорее!.. Такой ливень!... Моя дочь!... Бедная Антуанетта! Она так страдает!.. Только вы! ... Бал через три дня!... Его Величество...
Доктор с раздражением огляделся. Наконец кто-то из лакеев принял от него шляпу и помог снять плащ.
– Где больная? – раздражение доктора приобретало все более угрожающий размер.
Он начинал сожалеть, что поддался чарам глаз горничной и отправился сюда.
Наверняка у девицы вскочил перед балом прыщик на лбу и от этого у нее истерика, подумал доктор...
– Да, да... идите за мной ... Мари, беги наверх, скажи Антуанетте – доктор приехал!..
Слегка косолапя и сопя, доктор Жозеф поднялся по лестнице и вошел в тускло освещенную свечами комнату.
На постели, под балдахином, до глаз закрывшись периной, лежала девушка. Ее длинные темно-каштановые волосы, слегка прикрытые ночным чепцом, в беспорядке разметались по подушке...
Доктор сел в жалобно заскрипевшее под его тяжестью кресло.
– Ну, рассказывайте ... – обратился он к баронессе.
– Вы знаете, доктор – сначала – все было прекрасно... – Его Величество каждый день устраивает балы, чтобы отвлечь супругу от грустных мыслей... Моя Антуанетта... ей пятнадцать... она нарасхват – всю неделю... – Так веселилась... Танцы... – Она танцует, как фея... Его Величество... Ведь она – тезка Ее Величества... – И вдруг вчера после бала ей стало дурно, она лежит, ничего не ест и, знаете доктор, мне неловко это говорить – стоит ей немножко выпить воды, как она тут же ...
– Ее рвет? – спросил доктор Жозеф.
– Нет... вода... выливается снизу... – И ей очень плохо, доктор...
Слабый, жалобный стон, донесшейся с подушки, свидетельствовал о том же.
Вздохнув, доктор освободился из плена мягкого кресла и подошел к постели.
– Снимите – это, – сказал он, – показывая на перину.
Бойкая Мари, подскочив к кровати, сдернула с больной покрывало.
Под большим количеством кружев с трудом угадывались очертания девичеcкого тела...
Тонкие руки, вздрагивая, стягивали у горла ворот рубашки.
У девушки были правильные, приятные, лишенные фарфоровой кукольности черты. Большие темно-вишневые глаза на бледном лице были затуманены дымкой страдания.
На тонкой шейке матово мерцала испарина.
Распустив узелок шнуровки, доктор отодвинул мешавшие девичьи руки и раскрыв рубашку, обнаружил две небольшие нежно-трогательные груди.
Наклонив голову, он приложил ухо и сквозь отчаянный стук сердца услышал ровное и чистое дыхание.
– Нет, здесь все, слава Богу, в порядке, – вздохнул доктор Жозеф с некоторым облегчением. – Посмотрим ниже...
Доктор провел рукой по рубашке, там, где под кружевами предполагался живот. Живот был твердый как камень и бугристый, как мешок набитый репой.
– Однако, – подумал доктор Жозеф, – похоже, что она не опорожнялась дней пять, не меньше, и каловые массы давят на мочевой пузырь...
– Ну, вот и разгадка, – усмехнувшись, доктор посмотрел на девушку.
– Все будет хорошо, мадемуазель, – пробасил он, – будете еще танцевать на балах...
И обращаясь к баронессе, распорядился... – Прикажите принести еще свечей и нагреть побольше воды.
Баронесса прошуршала пеньюаром за дверь.
– А ты, – доктор ткнул пальцем в Мари, – Дай мне мою сумку и раздень больную.
С подушки раздался протестующий писк...
Мари замерла в нерешительности.
Тогда доктор Жозеф издал свое знаменитое гневное рычание, которому позавидовали бы медведи в далекой России.
Это рычание ясно говорило, что если сейчас же, немедленно, все в этом доме не начнут выполнять приказания доктора, то... Что последует за этим "то..." представлять никому в комнате не хотелось...
Переложив докторскую сумку поближе к постели, Мари потянула через голову больной ее рубашку. Глазам доктора постепенно предстали тонкие, но хорошо сформированные ноги, покрытый темными кудряшками треугольник между узких бедер, живот с аккуратной точкой пупка, уже знакомые доктору Жозефу грудки и, наконец, из-под рубашки вынырнуло покрасневшее от смущения лицо юной пациентки, которая пыталась руками закрыть свои прелести, напомнив доктору старую картину, которую он видел во время поездки в Италию. На этой, восхитившей его картине, волны несли к берегу раковину с новорожденной Венерой, целомудренно прикрывавшей руками грудь и лоно.
Внесли свечи и в комнате стало светлее.
– Ну-ка, повернитесь на бок, мадемуазель, – приказал вздрагивающей девушке доктор Жозеф, капнув на палец оливкового масла из склянки.
Антуанетта подчинилась и теперь доктору были видны гладкая спина, покрытая нежным пушком, маленькие округлые ягодицы и тонкая шейка с прилипшими прядками темных волос.
– Мари, – доктор взглядом отыскал кареглазую горничную, – придержи ей ноги...
Когда Мари, взявшись за щиколотки, плотно прижала ноги Антуанетты к постели, доктор Жозеф левой рукой развел ягодицы пациентки и всунул указательный палец в крохотное отверстие.
Девушка вскрикнула, и попыталась брыкнуть доктора, но, к его счастью, Мари держала крепко.
– Не дергайтесь! – рявкнул доктор Жозеф, сердито сопя, – он чуть не сломал ноготь, ткнув в плотную окаменелую массу, заполнявшую прямую кишку.
Антуанетта тихонько всхлипнула...
В этот момент в комнате появилась еще одна горничная, принесшая большой кувшин с теплой водой.
Раскрыв рот, она уставилась на голую хозяйку и сидящего на постели доктора, со свирепым видом рассматривавшего свой палец.
С удовлетворением доктор отметил, что ноготь не пострадал, под ним лишь появилась темная полоска.
– Принеси мне какую-нибудь миску, – приказал он служанке, и полез в свою сумку.
Служанку будто ветром сдуло, а доктор наконец вытащил из сумки подходящую ложку-кюретку.
– Вот, что, мадемуазель, – сказал он, обращаясь к лежащей девушке, – будете брыкаться, я велю вас связать... Поэтому лежите спокойно. Больно не будет... а стыдливость вы лучше приберегите для будущего жениха... Договорились?..
Антуанетта, лежавшая лицом к стене, тихонько качнула головой. При желании это можно было расценить как согласие.
Вошедшая горничная протянула доктору фаянсовую мисочку.
Доктор поставил ее себе на колени и хмыкнул – на дне мисочки был нарисован пастушок, подглядывавший за присевшей в кустах по малой нужде пастушкой...
– Мари!.. Подойди-ка сюда, – позвал доктор Жозеф, и смышленая горничная, отпустив ноги хозяйки, встала рядом.
– Сейчас ты двумя руками широко раскроешь этот зад, – Мари хихикнула. – И будешь держать, пока я не скажу. И вот еще что – достань ночную вазу...
– А вы, мадемуазель, лежите спокойно и думайте о приятном...
Доктор Жозеф капнул на согревшуюся в руке кюретку масло и растер его.
– Начнем...
Мари энергично растянула в стороны ягодицы Антуанетты, открывая доктору доступ к анусу.
Доктор нагнулся и ощутил слабый бодрящий запах аммиака, шедший от темневших между бедер завитков.
Слегка поворачивая, он неглубоко ввел ложечку кюретки в отверстие и, зацепив кусочек плотной массы, осторожно вытащил его наружу, Стряхнув его в мисочку, прямо на любопытствующую физиономию пастушка, он вновь углубился в девичий зад и вытащил еще один кусок. Теперь досталось и пастушке.
Антуанетта тихо всхлипывала, но лежала спокойно, а доктор Жозеф, яростно сопя и втягивая в себя горьковато-пряный аромат извлекаемого, продолжал заполнять мисочку.
Через некоторое время, в течение которого доктор ощущал себя рудокопом, мисочка наполнилась, и кюретка стала входить внутрь Антуанетты на всю свою длину.
Доктор поставил мисочку на пол, подальше от своих ног, и принялся вновь искать в своей сумке.
– Можешь отпустить, – бросил он через плечо кареглазой Мари, – и подай мне кувшин с водой.
Доктор извлек на свет божий из глубины сумки клистирный шприц, и проверив пальцем температуру воды, стал медленно его наполнять...
Мари тем временем вытерла тряпочкой, вынутой из кармашка фартука, запачканные ягодицы Антуанетты, и подхватив благоухающую мисочку, выскочила из спальни.
Оглянувшись на лежащую девушку, доктор Жозеф увидел, что она лежит, подтянув колени к животу, и плечи ее тихо вздрагивают.
И вдруг понял, что девчонка вовсе не плачет, а тихонько хихикает!
Он слегка шлепнул ее по заду.
– Ну что, полегчало? – рокочуще спросил доктор Жозеф.
Антуанетта посмотрела на него через плечо своими большими и уже заблестевшими глазами.
– Да... чудесно...
– Ну, тогда давайте продолжим, мадемуазель Антуанетта, чтоб на балу вы порхали как мотылек....
Доктор поудобнее взялся за наполненный клистир, нацелился и, скользнув наконечником в темную дырочку, нажал на поршень.
Когда тонкая струйка ударила внутри нее, Антуанетта ойкнула, пошевелила коленями, но терпеливо приняла в себя все содержимое шприца.
Доктор осторожно вынул наконечник клистира из Антуанетты и опустив его в кувшин, потянул поршень вверх...
Вставив клистир между слегка вздрагивающих ягодиц девушки, он вновь энергичным нажатием опорожнил его.
Антуанетта испуганно взглянула на него
– Доктор, я сейчас.