Рассвет в большом городе

Каждый определяет для себя идеал, или же за него это делает общество. Общество не может быть право, так как глупых людей, к сожалению, больше. Что касается непосредственно Барты, то для нее не существовало идеала; она никогда не думала о своем внешнем виде, о своем поведении, она вообще никогда ни о чем не думала. Это настолько уникальная форма жизни, что даже невозможно ничего сказать о ее характере, просто потому, что никто живой или неживой не мог сказать, о чем она думает. К старости она спилась, и душа ее окончательно омертвела. Дело не в том, что ее волновали какие-то мелочи или она была озабочена своими никому ненужными "пластилиновыми" проблемами – для нее, как и для Гэли, не существовало понятие "проблема", ибо она знала, что не все продается за деньги. Есть и другая форма платы, это и была как раз неотъемлемая часть ее работы. А проблема-то как раз была в том, что в ней не было ничего человеческого. В Барте просто НЕ БЫЛО ЖИЗНИ, ее душа не пела, хотя пело ее горло, ее глаза не видели, это была лишь иллюзия. Может, мы и сами все такие, как она? Нам кажется, если мы чувствуем, то мы отличаем от созданных нами машин. А что, если мы ошибаемся во всех теориях развития мира? Что, если все те же законы физики просто-напросто мираж, матрица, обман? Если мир действительно катится туда, как предсказывают это фантасты, никогда не ошибавшиеся до этого момента в своих рассуждениях, тогда стоит ли вообще продолжать жить? Среди сплошных машин, заменяющих все живое, среди просто идеальных людей и в просто идеальном мире, где нет ничего лишнего, уродливого, альтернативного с точки зрения большинства. Когда природа и ее красота, вечное величие уходит для наших продвинутых сознаний на задний план, все дальше и дальше. И мы как китайцы начинаем создавать электронных людей, электронных собачек, заменяющих друзей. Казалось бы, когда мы отгородимся от всех этих физических, материальных хлопот, останется время, чтобы думать, размышлять, чувствовать. Не черта не останется. Неужели, никто этого еще не заметил? А если и останется время для размышлений, то они, скорее всего, приведут к депрессии, потому что еще один раз выяснится, что все, что мы делаем, бессмысленно. У тех, кто способен думать, на это есть время всегда.

Не все видят красоту там, где видят ее другие. Мы должны оставаться живыми и прекратить что-то изобретать. Нам необходимо начать самим думать, что особенно касается несчастных американцев, и только тогда, когда мы остановимся на том, что сотворили и скажем... "Хватит. Пора уходить в отпуск", мы почувствуем себя живыми организмами, и нас перестанет тошнить от окружающей среды. Вполне возможно, что поначалу новая жизнь покажется много раз лучше той, древней. Но только спустя несколько лет люди поймут, что они лишние.

Все эти люди как раз таки были пофигистами в этом плане. Они просто пользовались ресурсами, пользовались деньгами, сделанными на отравлении человечества и природы, продолжая жить своей жизнью и не задумываясь, как много нас связывает с остальным миром, на который они, как и многие, махнули рукой. Но два человека выделялись среди них. Падра и Долорес не были эгоистами по отношению к окружающим, окончив педагогический институт, они стали полноправными владелицами одной из самых престижных школ, заместили директора и завуча. В их школе воспитывались дети Гэли и ее подруги, чья дочь начинала свою "карьеру" точно по стопам Барты. Дети практически всех друзей, приобретенных ими в течение жизни, учились в их заведении. Авторитет Долорес в обществе очень повысился, теперь ее уважали все.

Она все-таки не пошла тогда в полицию, пообещав матери, что это останется между ними. Такую сцену надо было заснять. Барта падала на колени перед столько лет подряд избиваемой ею же дочерью, моля не идти в милицию.

– Разве ты не видишь, дочь, в кого я превратилась?! – рыдала она, – разве ты не почувствовала за все это время, что я мучаюсь, что я никогда не счастлива? Неужели ты этого так и не поняла!

– Нет, ты всегда была черства, мама. Ты всегда кричала на меня, била меня. Ты ни...

– Да, я не любила тебя! Точнее, не понимала этого. Понимаешь, я завидовала тебе, потому что ты совсем другой человек, ты – это не я.

– Конечно, и, слава Богу.

– Долорес, я же все-таки человек! Да, я пала так низко, как еще никто, наверно, не пал. Но я же способна чувствовать. Ты не представляешь, тебе просто не понять того, что мне пришлось пережить! Ты когда-нибудь была одинока, дочь? Хоть когда-нибудь? – Барта сорвала голос.

– Да... когда, например, ты запирала меня в чулане, и я лишалась общения с Падрой на несколько дней. Когда чувствовала, что у меня никого нет, кроме тебя, но ты не в счет. Когда знала, что мне никто не поможет, и положиться можно было только на себя.

– И все-таки ты на меня похожа. Но у тебя была Падра.

– У тебя была я, Гэли. Но ты этого не понимала, ты ненавидела нас.

Взамен на это она обещала раз и навсегда оставить Долорес в покое, больше никогда не издеваться над ней. Странно, но свое обещание она сдержала.

Долорес и Гэли как-то навестили Барту. Когда они вошли в ее двухкомнатную квартиру, в которую ее поселили после выселения из старой, то ужаснулись. Мало того, что квартира была чрезмерно тесной, в ней еще и воняло, как в сарае. Везде была пыль с грязью слоем в приличную книжку, и повсюду валялись разбросанные старые и не очень предметы одежды и просто разное барахло. Хозяйка дома с торжественностью крысиного короля возвышалась на дряхлой кровати с бутылкой водки и пультом от маленького телевизора в руках. Она лениво посасывала спиртное, переключая с одного тупого сериала на другой, просматривая все, даже рекламу. Барта необыкновенно потолстела и подурнела еще больше, так, что чуть ли не разучилась ходить или членораздельно говорить. В ее глазах больше не было заметно того слабого азарта, с которым она собиралась на репетиции или того душевного блеска, с которым она появлялась на экране. Она ведь исполняла не только посредственные роли, но иногда и главные. "Dances of the queen". Сколько чувств и эмоций выливалось только на репетициях! А какое же было приятное удивление, обнаружить свои снимки на обложке элитного журнала после премьеры в категории "лучшие роли"! И все это теперь прошло, все затоптано, раздавлено, как будто ничего и не было. Барта теперь не могла даже плакать – слезы, как и прочая влага, были высушены из организма сигаретами и алкоголем. А, может, просто сил не хватало на слезы. По словам соседей, она никогда не выходила на улицу и как-то ее нашли в бессознательном состоянии на грязном полу. Принялись обзванивать всех родственников и знакомых, но никто не согласился ей помочь хотя бы чем-то. Тогда скучающие соседи поместили ее в бесплатную лечебницу, выйдя из которой, бывшая эстрадная певица получила анализы, уведомляющие о печальном результате... ей осталось жить еще в среднем три года (тогда ей уже было около 54). И все же соседи ошибались. Порой, спозаранку, бывшая звезда выползала на грязный маленький балкон, чтобы увидеть восход солнца. Она еще с детства любила наблюдать рассвет и закат. Немая красота. Божественная, неземная красота, видеть, как сквозь облака что-то огненно-красное, словно гигантский тлеющий костер, освещает долины, лес, реки, моря, дороги, дома. Все это она наблюдала с похмелья, чрез обкуренные, уже не влажные глаза, воспринимала обспиртованными мозгами, ощущала подтянутой кожей, чувствовала еле бьющимся сердцем. Земля не заслуживает этой красоты. Точнее не Земля не заслуживает, это люди не достойны видеть этого.

Долорес, хоть и ненавидела мать всю жизнь, но все-таки предложила ей переехать в дом для престарелых, на что озлобленная Барта запустила в нее бутылку. Гэли тоже было начала предлагать ей другой вариант проведения последних дней, но и та была отправлена на три веселых буквы. Как оказалось, Барта задолжала такую сумму, которую и вслух-то не назовешь. Ей пришлось продать две дачи, дом, пару лимузинов и квартиру, чтобы расплатиться со всеми долгами. Оставался только один вопрос, кому она так задолжала? Может, своей юности?

Она ошиблась, но сама не понимала этого