Спасибо, мне не интересно
✕
Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.
Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.
Чего не может женщина
– Не знаю, насколько это для вас подойдет: – вслух размышлял Нолан: – но это единственное, что приходит в голову.
– Скорее! – всхлипывая, просила девушка.
– У нас, у мужчин, – капитан, снова оглянулся: – у нас – так. Если хочется трахаться, если член стоит, то уже неважно, как там с пузырем, пописать все равно не получится. И только когда возбуждение спадет: Я конечно не знаю, может у девушек это по другому:
– И что? – не понимая, простонала спецназовка.
– Я подумал, что если бы вам возбудиться: Ну в этом самом смысле. Если бы всем вам приспичило, ну понимаете, я думаю, вам бы уже не до пи-пи стало.
– Ты что это нам предлагаешь? – снова послышался голос рыжеволосой лейтенанта Рич. Капитан живо представил, как она лежа на мешке со щелочью дотянулась до трубки рукой, другую изо всех сил втискивая между сжатыми и согнутыми коленями.
– Я не предлагаю, – пожал плечами Нолан. Я говорю, что если бы тебя сейчас трахали, то терпеть чтобы не обоссаться тебе было бы чуть легче. Девочки у тебя молодые, красивые: И, кажется ты как-то раз говорила, что любая женщина в состоянии оценить красоту тела другой, и поэтому мужчины вообще нужны только чтобы детей рожать: Объясни это своим кобылицам:
– Ты сволочь, – промычала Эрика в отчаянье, очевидно на нее снова накатило изнутри гидростатическое давление.
– Только постарайтесь не кончить, – посоветовал Нолан напоследок, прежде чем она отключила свой телефон.
3.
Поезд стоял на тупиковой ветке, прямо к которой подступал лес, опушка была метра три не больше. Капитан уже успел отчитаться о небогатом на приключения рейде, после чего принял от бригадного генерала благодарность и информацию, что группа террористов схвачена на речном берегу, недалеко от места памятной остановки на мосту. Туда, как понял капитан и отбыли немедленно на вертолете все чины, участвовавшие в операции. На опушке остался только взвод спецназовцев.
Из запертого вагона все это время не доносилось не звука. Когда перестали рокотать вертолетные винты, один из солдат неуверенно спросил.
– Может снаружи открыть?
Как бы в ответ ему из за решетчатой двери послышался негромкий, но полный страдания стон. И снова тишина.
– Давай, – велел капитан.
Уже когда отвинчивали последний болт, стон внутри повторился, и не один, как будто перестав сдерживаться, несколько женских голосов жалобно подвывали, а когда дверь приоткрылась, словно в полубреду какая-то из девушек взмолилась:
– Нет! Не-ет! Ну пожалуйста!
Открывшаяся при свете солнечного дня, ворвавшегося в вагон, картина была поистине удивительна. На штабелях мешков лежали парами девушки, частично одетые в военную форму. Почти на всех не было ни курток, ни даже лифчиков. Четыре девушки и в том числе снайпер Корриган, упоенно мяли друг другу покрасневшие и уже утомленные ласками груди, ласкали языком соски и придавливали их друг другу зубами. Форменные брюки оставались на них, девушки ограничились тем, что хозяйничали руками друг у друга в трусиках, стараясь не задевать переполненные мочевые пузыри, когда это случалось, одна из них и издавала тот жалобный стон, который услышали спецназовцы снаружи. Еще одну пару составляли широкоскулая молоденькая Кинси, и насмешливая Сазерленд. Кинси, в противоположность подругам, была в форменной куртке, и изо всех сил мяла себя упругую грудь, прямо сквозь нагрудные карманы. Она полулежала на высоком штабеле, широко расставив ноги, и перед ней на коленях стояла сержант Сазерленд, ее пышные черные волосы мешали солдатам хорошенько разглядеть, с какой нежностью она ласкает язычком самые чувствительные места младшей подруги, на той не было ни брюк, ни даже трусиков и хорошо было видно припухлость вздувшуюся над лобком как детский мячик.
У самой двери сидела, поджав под себя пятки лейтенант Эрика Рич. Она была одета и Нолан понял, что отдав подчиненным соответствующее приказание, Эрика продолжала терпеть сама, и не потому, что ей пары не хватило. Она хотела что-то доказать ему, Нолану, ну а сексуальное возбуждение, в конце концов, можно было получить и просто прислушиваясь к тому, что творится в вагоне.
– Ненавижу, – глядя исподлобья прямо в глаза командиру, прошипела Эрика. Она была вся красная, в глазах дрожали слезы, но в голосе была звериная злоба: – ненавижу мужчин.
Голос начальницы и яркий дневной свет заставили рядовую Кинси открыть глаза.
– О-о! – простонала она: – О-й мамочки!
– Аккуратнее, аккуратнее, – глухо проговорила стоящая перед ней на коленях Сазерленд: – не расслабляйся, терпи, а то кончишь:
– Они: Нас: Видят: – пролепетала Кинси и, оттолкнув подругу, бросилась к своим вещам, раскиданным по вагону: – Девочки! Ой, ой, девочки!!!
Спецназовки начали открывать глаза, прикрытые в мучительном томлении, и обалдело разглядывали пялящихся на них семерых мужчин. Потом, слабо вскрикнув, прижимали ладони к соскам и пытались подняться на ноги. Только блондинка Корриган поднялась уверенно, презрительно качнула полной, набрякшей от часового возбуждения грудью и тут же, глухо застонав свела колени и прижала руки к низу живота:
– Уууу-ааааа-уу!
– Я сейчас, – шептала Кинси, лихорадочно натягивая трусики на одну ногу, тут же влезла в штаны, и, часто, как собака, дыша, застегнула молнию: – я все уже! – последнее движение молнии, вибрацией передалось ее измученному телу и она заплакала настоящими слезами: – ой, как стыдно! Ой, как!
Девочки начали по одной, кое-как прикрывшись, спрыгивать из вагона, и прислонившись к нему спиной, смотреть на солдат. Снова перед вагоном выстроились две шеренги. Сазерленд, даже не стараясь натянуть лифчик, помогла спустится плачущей Кинси, приговаривая:
– А вот штаны одела ты напрасно: Намокнут.
– Они-и-и уже-е-е: – ревела Кинси.
Один из солдат сделал шаг к плачущей девочке и погладил по голове.
– Не расстраивайся, сестренка. Ничего страшного не:
Кинси вдруг подняла голову и прежде, чем кто-то что-то сообразил, она уже, рыдая, обняла парня, прижимаясь к нему изо всех сил.
– Добей меня, – просила она: – Добей!
– Щас кончит, – покачала головой Сазерленд: – и тогда уже и я не утерплю. Я ее завела, – со своей обычной иронией, сообщила она другому спецназовцу, – а как кончать, так с парнем!
– Нет! – зарычала Эрика, она все еще сидела в вагоне, сдавив себя руками: – Не сдавайтесь! Капитан, если вы человек порядочный, отзовите своих парней и дайте девушкам привести себя в порядок в одино-о-о-о: – слова она не договорила, повалившись на спину и суча ногами.
А солдаты уже подходили к девушкам. Только обиженная и сердитая снайперша Корриган еще сделала напоследок попытку ударить подошедшего рядового коленом в пах, но ноги ее не слушались, и через секунду и ее грудь оказалась в руках мужчины. Тут уж строптивая снайперша не сдержалась и промычала:
– О-о! Д-да! Мои титьки: Бедные:
Через полминуты все было кончено в прямом и переносном смысле. С девочками даже не надо было ничего делать, стоило их коснуться, как они обмякали в руках и бормотали только: "Сильнее, еще сильней, не отпускай пожалуйста!". Дальше был только стон.
Эрика спрыгнула из вагона не разгибаясь, это она сделала уже на земле и с нечеловеческим презрением оглядела свой взвод:
– Хорошо вам? – сквозь зубы процедила она: – Сейчас еще лучше будет. Сейчас вас отпустит и вы обоссытесь все, как одна перед своими дорогими мальчиками. А я все-таки вытерпела, и без ваших похабных советов, капитан. И сейчас я пойду в лес, надеюсь, вы не потащитесь за мной, чтобы показать, какой вы джентльмен?
На негнущихся ногах она сделала два шага и уничижительно глянула на Кинси:
– Хорошо тебе?
– Хорошо, – Кинси попыталась улыбнуться, сзади ее обнимал солдат, придерживая за грудь ладонями: – Ой, так хорошо: Ой: О-о! Отпусти, милый! Ну отпусти: У-у-у, и зачем я трусики надевала?!!
Она даже не пыталась больше сдерживаться, как только судорога оргазма перестала сводить ее промежность, она почувствовала, что терпеть больше просто нечем, и с жалобным криком:
– Так хорошооооо! – расставила ноги пошире. У нее тут же брызнуло, брюки сразу промокли в паху, влажное пятно мгновенно растеклись по обеим штанинам, потом у рядовой Кинси потекло с обеих ног и наконец полилось фонтаном. Жмурясь от стыда, она беспомощно смотрела на своего парня, и просто повторяла:
– Не могу, не могу, не могу больше:
– Девчонки, мы пропали, – констатировала сержант Сазерленд, хватаясь за застежку комбинезона: – когда рядом писает подруга, утерпеть невозможно. Так лучше уж не в штаны, – она поспешно дернула застежку и та осталась у нее в руках, оторвавшись. Секунду темнокожая спецназовка обалдело смотрела на сломанную молнию: – Вот если не везет, – произнесла она наконец, – так и во всем не везет, – с этими словами она улыбнулась парням: – Минута моего позора! – женщина запнулась, по ее телу прошла легкая судорога и тут же на аккуратно зашнурованные ботинки из брюк полилось. – Я обоссалась, господа! – тихо проговорила женщина.
– Да что же это!? – капрал Корриган, оттолкнув парня, с которым она только что кончила, бросилась бежать к лесу, но успела сделать лишь несколько шагов, с размаху потом упала на колени и начала дергать молнию на брюках, в запале не замечая, что из нее уже вовсю течет, брюки насквозь промокли и сзади и спереди, и она стоит на коленях в горячей лужице: – Нет! – прокричала она, случайно посмотрев вниз, и ужаснувшись, не веря подняла глаза на стоящих рядом и глазеющих мужчин, – нет только не это! Ну нет же! Неееет!!!
Оставшиеся девочки почти не пытались сопротивляться. Одной удалось стащить с себя изрядно промокшие брюки, и она присела у вагона, поглядывая на парней, и только совсем расслабившись, переведя дух, поняла, что трусики не сняла и нервно рассмеялась. Вторая писала, привалившись спиной к вагону – стоя на одной ноге, тесно прижав к ней вторую, согнутую в коленке, девушка прикрыла глаза и шептала едва слышно: "Ой, щас снова кончу!". Наконец последняя девушка даже не пыталась расстегнуться, плакала, и брела вдоль вагона без всякой определенной цели, как бродячий водопадик, оставляя мокрые следы на траве.
И только Эрика Рич все еще терпела. Она стояла, стояла прямо напротив капитана Нолана, стояла неподвижно потому что, звук шести тонких струек журчащих между ног ее злосчастных подружек, был нестерпим для ее измученного пузыря, но она все-таки терпела.
– Скорее! – всхлипывая, просила девушка.
– У нас, у мужчин, – капитан, снова оглянулся: – у нас – так. Если хочется трахаться, если член стоит, то уже неважно, как там с пузырем, пописать все равно не получится. И только когда возбуждение спадет: Я конечно не знаю, может у девушек это по другому:
– И что? – не понимая, простонала спецназовка.
– Я подумал, что если бы вам возбудиться: Ну в этом самом смысле. Если бы всем вам приспичило, ну понимаете, я думаю, вам бы уже не до пи-пи стало.
– Ты что это нам предлагаешь? – снова послышался голос рыжеволосой лейтенанта Рич. Капитан живо представил, как она лежа на мешке со щелочью дотянулась до трубки рукой, другую изо всех сил втискивая между сжатыми и согнутыми коленями.
– Я не предлагаю, – пожал плечами Нолан. Я говорю, что если бы тебя сейчас трахали, то терпеть чтобы не обоссаться тебе было бы чуть легче. Девочки у тебя молодые, красивые: И, кажется ты как-то раз говорила, что любая женщина в состоянии оценить красоту тела другой, и поэтому мужчины вообще нужны только чтобы детей рожать: Объясни это своим кобылицам:
– Ты сволочь, – промычала Эрика в отчаянье, очевидно на нее снова накатило изнутри гидростатическое давление.
– Только постарайтесь не кончить, – посоветовал Нолан напоследок, прежде чем она отключила свой телефон.
3.
Поезд стоял на тупиковой ветке, прямо к которой подступал лес, опушка была метра три не больше. Капитан уже успел отчитаться о небогатом на приключения рейде, после чего принял от бригадного генерала благодарность и информацию, что группа террористов схвачена на речном берегу, недалеко от места памятной остановки на мосту. Туда, как понял капитан и отбыли немедленно на вертолете все чины, участвовавшие в операции. На опушке остался только взвод спецназовцев.
Из запертого вагона все это время не доносилось не звука. Когда перестали рокотать вертолетные винты, один из солдат неуверенно спросил.
– Может снаружи открыть?
Как бы в ответ ему из за решетчатой двери послышался негромкий, но полный страдания стон. И снова тишина.
– Давай, – велел капитан.
Уже когда отвинчивали последний болт, стон внутри повторился, и не один, как будто перестав сдерживаться, несколько женских голосов жалобно подвывали, а когда дверь приоткрылась, словно в полубреду какая-то из девушек взмолилась:
– Нет! Не-ет! Ну пожалуйста!
Открывшаяся при свете солнечного дня, ворвавшегося в вагон, картина была поистине удивительна. На штабелях мешков лежали парами девушки, частично одетые в военную форму. Почти на всех не было ни курток, ни даже лифчиков. Четыре девушки и в том числе снайпер Корриган, упоенно мяли друг другу покрасневшие и уже утомленные ласками груди, ласкали языком соски и придавливали их друг другу зубами. Форменные брюки оставались на них, девушки ограничились тем, что хозяйничали руками друг у друга в трусиках, стараясь не задевать переполненные мочевые пузыри, когда это случалось, одна из них и издавала тот жалобный стон, который услышали спецназовцы снаружи. Еще одну пару составляли широкоскулая молоденькая Кинси, и насмешливая Сазерленд. Кинси, в противоположность подругам, была в форменной куртке, и изо всех сил мяла себя упругую грудь, прямо сквозь нагрудные карманы. Она полулежала на высоком штабеле, широко расставив ноги, и перед ней на коленях стояла сержант Сазерленд, ее пышные черные волосы мешали солдатам хорошенько разглядеть, с какой нежностью она ласкает язычком самые чувствительные места младшей подруги, на той не было ни брюк, ни даже трусиков и хорошо было видно припухлость вздувшуюся над лобком как детский мячик.
У самой двери сидела, поджав под себя пятки лейтенант Эрика Рич. Она была одета и Нолан понял, что отдав подчиненным соответствующее приказание, Эрика продолжала терпеть сама, и не потому, что ей пары не хватило. Она хотела что-то доказать ему, Нолану, ну а сексуальное возбуждение, в конце концов, можно было получить и просто прислушиваясь к тому, что творится в вагоне.
– Ненавижу, – глядя исподлобья прямо в глаза командиру, прошипела Эрика. Она была вся красная, в глазах дрожали слезы, но в голосе была звериная злоба: – ненавижу мужчин.
Голос начальницы и яркий дневной свет заставили рядовую Кинси открыть глаза.
– О-о! – простонала она: – О-й мамочки!
– Аккуратнее, аккуратнее, – глухо проговорила стоящая перед ней на коленях Сазерленд: – не расслабляйся, терпи, а то кончишь:
– Они: Нас: Видят: – пролепетала Кинси и, оттолкнув подругу, бросилась к своим вещам, раскиданным по вагону: – Девочки! Ой, ой, девочки!!!
Спецназовки начали открывать глаза, прикрытые в мучительном томлении, и обалдело разглядывали пялящихся на них семерых мужчин. Потом, слабо вскрикнув, прижимали ладони к соскам и пытались подняться на ноги. Только блондинка Корриган поднялась уверенно, презрительно качнула полной, набрякшей от часового возбуждения грудью и тут же, глухо застонав свела колени и прижала руки к низу живота:
– Уууу-ааааа-уу!
– Я сейчас, – шептала Кинси, лихорадочно натягивая трусики на одну ногу, тут же влезла в штаны, и, часто, как собака, дыша, застегнула молнию: – я все уже! – последнее движение молнии, вибрацией передалось ее измученному телу и она заплакала настоящими слезами: – ой, как стыдно! Ой, как!
Девочки начали по одной, кое-как прикрывшись, спрыгивать из вагона, и прислонившись к нему спиной, смотреть на солдат. Снова перед вагоном выстроились две шеренги. Сазерленд, даже не стараясь натянуть лифчик, помогла спустится плачущей Кинси, приговаривая:
– А вот штаны одела ты напрасно: Намокнут.
– Они-и-и уже-е-е: – ревела Кинси.
Один из солдат сделал шаг к плачущей девочке и погладил по голове.
– Не расстраивайся, сестренка. Ничего страшного не:
Кинси вдруг подняла голову и прежде, чем кто-то что-то сообразил, она уже, рыдая, обняла парня, прижимаясь к нему изо всех сил.
– Добей меня, – просила она: – Добей!
– Щас кончит, – покачала головой Сазерленд: – и тогда уже и я не утерплю. Я ее завела, – со своей обычной иронией, сообщила она другому спецназовцу, – а как кончать, так с парнем!
– Нет! – зарычала Эрика, она все еще сидела в вагоне, сдавив себя руками: – Не сдавайтесь! Капитан, если вы человек порядочный, отзовите своих парней и дайте девушкам привести себя в порядок в одино-о-о-о: – слова она не договорила, повалившись на спину и суча ногами.
А солдаты уже подходили к девушкам. Только обиженная и сердитая снайперша Корриган еще сделала напоследок попытку ударить подошедшего рядового коленом в пах, но ноги ее не слушались, и через секунду и ее грудь оказалась в руках мужчины. Тут уж строптивая снайперша не сдержалась и промычала:
– О-о! Д-да! Мои титьки: Бедные:
Через полминуты все было кончено в прямом и переносном смысле. С девочками даже не надо было ничего делать, стоило их коснуться, как они обмякали в руках и бормотали только: "Сильнее, еще сильней, не отпускай пожалуйста!". Дальше был только стон.
Эрика спрыгнула из вагона не разгибаясь, это она сделала уже на земле и с нечеловеческим презрением оглядела свой взвод:
– Хорошо вам? – сквозь зубы процедила она: – Сейчас еще лучше будет. Сейчас вас отпустит и вы обоссытесь все, как одна перед своими дорогими мальчиками. А я все-таки вытерпела, и без ваших похабных советов, капитан. И сейчас я пойду в лес, надеюсь, вы не потащитесь за мной, чтобы показать, какой вы джентльмен?
На негнущихся ногах она сделала два шага и уничижительно глянула на Кинси:
– Хорошо тебе?
– Хорошо, – Кинси попыталась улыбнуться, сзади ее обнимал солдат, придерживая за грудь ладонями: – Ой, так хорошо: Ой: О-о! Отпусти, милый! Ну отпусти: У-у-у, и зачем я трусики надевала?!!
Она даже не пыталась больше сдерживаться, как только судорога оргазма перестала сводить ее промежность, она почувствовала, что терпеть больше просто нечем, и с жалобным криком:
– Так хорошооооо! – расставила ноги пошире. У нее тут же брызнуло, брюки сразу промокли в паху, влажное пятно мгновенно растеклись по обеим штанинам, потом у рядовой Кинси потекло с обеих ног и наконец полилось фонтаном. Жмурясь от стыда, она беспомощно смотрела на своего парня, и просто повторяла:
– Не могу, не могу, не могу больше:
– Девчонки, мы пропали, – констатировала сержант Сазерленд, хватаясь за застежку комбинезона: – когда рядом писает подруга, утерпеть невозможно. Так лучше уж не в штаны, – она поспешно дернула застежку и та осталась у нее в руках, оторвавшись. Секунду темнокожая спецназовка обалдело смотрела на сломанную молнию: – Вот если не везет, – произнесла она наконец, – так и во всем не везет, – с этими словами она улыбнулась парням: – Минута моего позора! – женщина запнулась, по ее телу прошла легкая судорога и тут же на аккуратно зашнурованные ботинки из брюк полилось. – Я обоссалась, господа! – тихо проговорила женщина.
– Да что же это!? – капрал Корриган, оттолкнув парня, с которым она только что кончила, бросилась бежать к лесу, но успела сделать лишь несколько шагов, с размаху потом упала на колени и начала дергать молнию на брюках, в запале не замечая, что из нее уже вовсю течет, брюки насквозь промокли и сзади и спереди, и она стоит на коленях в горячей лужице: – Нет! – прокричала она, случайно посмотрев вниз, и ужаснувшись, не веря подняла глаза на стоящих рядом и глазеющих мужчин, – нет только не это! Ну нет же! Неееет!!!
Оставшиеся девочки почти не пытались сопротивляться. Одной удалось стащить с себя изрядно промокшие брюки, и она присела у вагона, поглядывая на парней, и только совсем расслабившись, переведя дух, поняла, что трусики не сняла и нервно рассмеялась. Вторая писала, привалившись спиной к вагону – стоя на одной ноге, тесно прижав к ней вторую, согнутую в коленке, девушка прикрыла глаза и шептала едва слышно: "Ой, щас снова кончу!". Наконец последняя девушка даже не пыталась расстегнуться, плакала, и брела вдоль вагона без всякой определенной цели, как бродячий водопадик, оставляя мокрые следы на траве.
И только Эрика Рич все еще терпела. Она стояла, стояла прямо напротив капитана Нолана, стояла неподвижно потому что, звук шести тонких струек журчащих между ног ее злосчастных подружек, был нестерпим для ее измученного пузыря, но она все-таки терпела.