Кракен

Где я? Я решил отдаться течению, и оно принесло меня куда-то, где ещё бывать не доводилось. Хотя, где ещё мне не доводилось бывать? Я древнее, чем все острова и континенты этого мира. Я помню начало времен и Эдемский сад. Я был первым у первой в мире женщины. Её глупый муж застал нас, и увидел лишь одно из моих щупалец, по своему незнанию принял его за змею. Бедные змеи. Вы заслужили свою плохую репутацию из-за меня, вернее одного моего щупальца, которое оказалось не столь расторопным, как все прочие. Сколько воды утекло с тех пор. Я помню времена, когда мне поклонялись как богу. В открытое море отправлялся целый корабль, полный юных девственниц и девственников. И мне даже полсотни юных созданий казалось тогда мало. Тех, кто мне особо понравился, я оставлял себе, переселял на остров посреди великого океана. Они жили в великолепном дворце и не знали ни в чем отказа. Мой Эдем был гораздо лучше, чем тот, где жили первые люди. Здесь не было запретов и глупых условностей. Все жили так, как им нравится. Славные были времена. Пока Тот кто остался на небесах не позавидовал мне и не обрушил то, что вы зовете Потопом. Вы, люди, думаете, что Потоп был за ваши грехи, вовсе нет. Это был удар по мне, моему Эдему, который был намного красивее и лучше. Это был удар по вере людей в меня. Мой прекрасный остров утонул, я сам погрузился на самое дно. Меня забыли. Я тоже пребывал в тоске. Конечно, мои бедные щупальца тосковали по теплым влажным раковинам и кожаным морским огурцам, полным семенем. Тогда я поднимался к в поверхности и ждал. Рано или поздно мимо шел корабль, и я хоть как-то мог утолить свой голод. Но счастье длилось всего несколько мгновений, меня снова охватывала тоска и горечь. Да, в моем распоряжении были морские твари во всем своем многообразии. Но после того, как я вкусил впервые человека, то забыл о всех прочих. У вас осталась легенда о Запретном плоде. Но её переврали, истинным Запретным плодом был человек, а тот, кто его вкусил несмотря на строгие запреты, я. Тот, кто на небесах изгнал из Эдема и меня и тех несчастных первых людей.

А потом я узнал, что мой враг умер. Об этом говорили все, даже глупые креветки и слепые самки глубоководных удильщиков. И я тогда решился. Если это было ложью, то я все равно устал так жить, пусть он лучше прикончит меня небесной молнией. А если это было правдой, то я наконец-то буду свободен. После стольких тысячелетий пресмыкания и прозябания в морских пучинах. Но куда идти? И я решил довериться течению. Море. Оно древнее меня. Оно точно знает, как поступить. И я отдался воле течения, оно принесло меня к скалистому берегу.

Когда я вышел из воды, на поверхности была ночь. Светила полная луна, мне подмигивала моя давняя подруга, планета Венера. Море было спокойно, оно ласково гладило мое тело. На скалистом обрыве возвышался особняк в три этажа. Там были люди, я чувствовал их тепло, видел обрывки их мыслей. Особняк принадлежал семье. Лендлорд, которому исполнилось полсотни лет, его дородная жена, сын с молодой женой и дочь. Ещё кухарка и конюх. Прислуги и работников было больше, но сегодня был какой-то человеческий праздник, прочие уехали в город. Мои щупальца, слегка подрагивая от нетерпения, устремились к дому. Большая часть людей находилась на самом верхнем этаже, который был отведен под господские спальни. Единственный, кто спал наверху, был хозяин дома. В честь праздника, он осушил припрятанную от жены бутылку, и теперь безмятежно спал, сотрясая комнату раскатистым храпом. Его супруге не спалось, она ворочалась с боку на бок. Ей мешал храп мужа и шум за стеной, в спальне сына. Тот самозабвенно занимался любовью со своей молодой женой, нисколько не заботясь о звуках, что они производят. Они оба очень любили эту древнейшую из забав. Собственно, они и познакомились на фестивале Свободной Любви где-то далеко отсюда. Хорошее место и рядом с морем, мне стоит его посетить в будущем. Я незаметно ощупал их, они почти не заметили этого, мои щупальца невидимы, если я того пожелаю. Она лежала под ним, упиралась ступнями в его грудь. Он двигался не торопясь, проникая своим небольшим толстым членом в её влажную глубину. Она сжимала его ладони в своих, сжимала их в момент особо приятной фрикции, громко стонала. Не то, чтобы, она испытывала великое наслаждение, просто ей нравилось дразнить чопорную свекровь и противную золовку. Она старалась кричать так, чтобы они знали о каждом её оргазме. И завидовали. Но чтобы заставить её кричать искреннее, ей нужно было немного другое. До знакомства с мужем она часто отдавалась разным мужчинам и женщинам на том фестивале. И особенно ей нравилось, когда её грубо имели, как шлюху, засовывая толстый член или дилдо в анус, при этом её партнер рычал бы, как зверь или говорил непристойности. Ей так не хватало этого после свадьбы.

Жена лендлорда за стеной и правда слышала скрип кровати, стоны и злилась. Но в самом деле ей и правда было немного завидно, лендлорд уже много лет не прочищал её отверстия, предпочитая общество зеленого змия. Иногда она брала пустую бутылку, что он оставлял под кроватью, и осторожно засовывала в себя горлышком. Ощущения были совсем не такие, как от жилистой коряги её мужа, но даже это после нескольких движений приносило ей облегчение, она кончала протяжно, туго, издавая низкий утробный звук. Бедная женщина, как мне это близко.

За другой стеной младшая дочь стояла на коленях перед казненным на кресте человеком и шептала молитву. Она очень верила в этого мертвеца. Местные верили, что он сын моего врага, что пришел спасти их от грехов. Какой хитрый план. Сначала внушить людям ложное чувство вины, а потом править ими через это. Даже мертвым мой враг имел власть над умами живых. Младшая яростно молилась, чтобы унять жар в своем теле, особенно там, между ног. В самом деле, она, слыша эти стоны и скрип, очень хотела, чтобы к ней сзади подошел конюх и резко взял её, пока она молится. Она хотела бы стать его кобылой, его рабыней. Сидеть у его ног и брать в рот его срамной уд, как бесстыдная невестка глупому брату. Она все видела, как они занимались развратом в лесу. И не могла оторваться от этого зрелища. Чтобы как-то облегчить, она ходила на исповедь к святому отцу, горячо и страстно пересказывая все свои греховные мысли. Отец слушал внимательно и даже с каким-то странным волнением. Она перестала к нему ходить, когда однажды заметила, что в момент её рассказов возникает бугор на его штанах. И однажды, когда она ему рассказывала о той сцене разврата в лесу, этот бугор дернулся и на его месте расплылось мокрое пятно. Она ещё долго не могла прийти в себя от отвращения при виде этого. И с тех пор молилась дома. Её мертвый бог по крайней мере не позволял себе подобных глупостей.

Кухарка внизу не слышала шума. Но даже если бы слышала, он бы вряд ли её взволновал. Ей уже давно были не интересны подобные вещи. Хотя, когда она только пришла работать в это имение, хозяин сразу отметил её внушительные достоинства. Часто он хлопал по её объемному заду, щипал огромную сдобную грудь. А бывало и вовсе, нагибал её над кухонными столом, задирал юбки и страстно овладевал сзади, яростно двигался, потом резко выдергивал, орошая её ноги горячим семенем. Потом говорил, что любит её, и слегка кусал обнаженную ягодицу. И все было бы хорошо, если бы однажды хозяин не успел вовремя выдернуть свой шланг и кухарка поняла, что в свои преклонные годы ждет дитя. Он, узнав об этом, сильно разозлился, много кричал. А потом дал денег и велел решить эту проблему немедленно. Какой позор пришлось ей пройти в тайной клинике в городе, где она сидела в очереди на прием в обществе падших женщин, терпя их насмешки. Собственно, тогда их прекратило тянуть друг к другу, он стал все чаще прикладываться к бутылке. И кухарка тоже. Выпив запас сладкой наливки, она спала в кресле-качалке. Из открытого окна, её обдувал свежий морской бриз.

Конюх спал в конюшне, на стоге сена. Сон его был неспокоен. Он был молод и по-своему красив. Но у него полгода не было женщин. Он сходил из-за этого с ума и даже посматривал на лошадей, за которыми ухаживал. Сейчас ему снилась жена молодого хозяина. Они вдвоем сидели верхом на лошади, он как обычный наездник, она лицом к нему, бесстыдно раскинув свои изящные маленькие ножки. Он проникал в неё, не слезая с седла, удерживая, чтобы она не свалилась с лошади, которая мчалась галопом по бесконечному лугу. Ему было хорошо, но, как и всякий человек во власти эротического сна, он не мог разрядиться. В реальности его член налился максимальной силой и истекал прозрачной смазкой, обманутый силой воображения своего хозяина. Какая сладкая мука. Теперь, я надеюсь, вы понимаете почему после соития с первой женщиной, я перестал смотреть в сторону других существ? Только люди могут превратить этот довольно банальный процесс в нечто увлекательное и захватывающее силой своей фантазии. Бедные несчастные люди. Как долго вы терпели издевательства со стороны моего врага. Теперь все будет не так. Я принесу вам любовь. Всем вам. Но начну, пожалуй, с тех, кто сейчас не могут найти покоя в этом поместье.

Мои щупальца жадно устремились к людям. Их кожа, нежная гладкая кожа. Мои щупальца самозабвенно гладили их всех. И жену лендлорда, что даже прекратила ворочаться и закрыла глаза от удовольствия. Конечно, она не понимала, что с ней происходит, полагая, что с её разгоряченным телом играет легкий ветерок. И младшая дочь прекратила свою бесполезную молитву, легла в кровать, представляя, как тает в объятьях конюха. Бедная кухарка перестала похрапывать, вытянула свои массивные ноги в сладкой неге. Старший сын с женой продолжали заниматься сексом, он никак не мог разрядиться. А без этого он считал, что акт не состоялся. Одно из щупалец пощекотало его задний проход, второе нежно обвилось вокруг мошонки, слегка потянуло. Это всегда работает. Его лицо сделалось глупым и смешным и он, дергая тазом, стал заливать жену заждавшимся семенем. Она закрыла его глупое лицо ступней и закричала так громко, что разбудила даже кухарку на первом этаже. Но свекровь с золовкой не отреагировали на это, захваченные лаской моих многочисленных тентаклей. Некоторые уже заскользили туда, вниз, к их заветным раковинам. Как же я по ним скучал. Я стал слегка дразнить заветный бугорок младшей дочери, вызывая в её воображении все более и более развратные картины.