Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.

Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.

Она

13 152 просмотра • пожаловаться
Автор: Зигмунд
Секс группа: Подростки, Романтика
1  [2]  [3]  [4]  [5]  [6]  [7]  [8]

В 13 лет я уже все знал о том, о чем не говорят учителя и родители. Учился я в хорошей школе, и "их" книжки и журналы всегда ходили по рукам. Проблемы прочитать их тоже не было. С одноклассниками мы вовсю обсуждали достоинства и недостатки перевода Кама Сутры и д-ра Кинси, смело судили об объеме груди и длине ног девушек из Плейбоя и Пентхауза, но вот опыта не было решительно никакого, с девчонками я даже не целовался и не обнимался толком. Только на школьных дискотеках немного. Не знал я до этого возраста и что такое пионерский лагерь. Но слышал об этом много хорошего именно в этом контексте, и считал, что родители это знают, и именнно поэтому меня туда не отправляют.
И вот в то лето надо было опять ехать к бабушке, но уже не отдыхать, а помогать, потому что и бабушка и дедушка вдруг стали плохи. И в прошлые годы я там не баклуши бил, по мере детских сил, так что особенно трудного ничего не было. Но папа и его братья и сестры взяли отпуска по очереди, чтобы не оставлять родителей, и меня младший дядя со своей женой быстренько "освободили" от внучьих обязанностей. Пошарившись еще немного, и не найдя никакого интересного занятия (никто из "приезжающих" друзей не приехал, местные все вдруг ударились работать комбайнерами, трактористами, пожарными и доярками), я послал предкам телеграмму, купил билет на поезд и был таков. Единственное, что успели сделать родители – взять путевку в самый обычный пионерский лагерь. Причем, не с начала смены, 3 или 4 дня пришлось пропустить. Я о таком варианте не смел даже думать, просто не предполагал, что это в принципе возможно. Я даже не стал ночевать дома, чуть-чуть обновил содержимое рюкзака, взял маленькую гармошку (отец у меня баянист, да и я кое-чему обучился), надел только что привезенный из деревни старый дядин картуз и в таком залихвацком виде на вечерней электричке отправился, с расчетом, чтобы успеть до отбоя. От предвкушения встречи с незнакомыми ровесниками и ровесницами, не обремененнми родительской заботой и опекой, сердце билось чаще, и штаны неудобно топорщились.

Я действительно, успел прийти перед самым отбоем. Воспитательница и вожатая представили меня всему отряду, показали палату и кровать. С парнями познакомились быстро, и я стал ждать, когда же "оно" начнется. По репликам своих новых товарищей я понял, что что-то намечается уже этой ночью. Мое удивление и разочарование было особенно велико, когда я узнал, что целью планируемой вылазки является лишь связывание шнурков девчонских кед и измазывание самих девчонок пастой. Тут я понял, что влип еще на месяц. Лучше бы в городе проторчал.

Следующие несколько дней, однако, не прошли для меня даром в плане продвижения к заветной цели. Из женской части отряда я мысленно выделил несколько человек, на кого можно обратить внимание, и начал думать, как заняться воплощением своей мечты индивидуально. С пацанами каши не сваришь, это сто пудов. Одна из намеченных была в то время заместителем командира отряда, такая ярая активисточка, которых по телевизору показывают и в "Пионерской правде" печатают. И ничего другого на уме. На других местах, все было, напротив, как надо.

Я не могу назвать ее по имени, ее имя принадлежит с тех пор только мне. Для вас она будет скрыта за простым личным местоимением третьего лица женского рода, но всегда с большой буквы.
Несмотря но свой возраст Она была уже совершенно сформировавшейся девушкой, мало чем отличаясь от, скажем, пионервожатой. Длинные стройные ноги, почти всегда одетые в брюки. На торжественные линейки только она ходила в юбке, по форме. Юбку эту, похоже, она носила года 2 подряд, и потому та была ей мала и едва доходила до середины ее ровных, пока еще не загорелых бедер, и не сходилась полностью, оставляя разрез, в который при ходьбе широким шагом было вино все. Парни все это замечали, я не один такой.

Что бы она ни надевала сверху, сразу было ясно, что у девчонки все в порядке и с животиком и с талией. Больше всего меня заводило то, что она совершенно не замечала, насколько она красива и нравится парням. В ее поведении не было ни тени кокетства, но и совершенно никакого стыда, боязни своего обаяния. Ей ничего не стоило завязать рубашку узлом над животом, вместо бюстгальтера, который так долго надевать утром, и в таком виде выступать перед публикой, заходить в пионерскую и к начальнице лагеря.

Отсюда я и начал, не зная, где предстоит кончать.

Надо сказать, что в своей школе я считался охламоном и разгильдяем, и с трудом получал четверки по труду, физ-ре и пению. Однако одноклассников в этом лагере не было, и я легко и вполне сошел за отличника, спортсмена и активиста (красавцем я никогда не был, и так и не стал все равно). Проявляя свое пионерское начало, я пытался таким образом как-то приглянуться Ей. Результата я достиг просто отличного. Отличного от всего, чего можно было ожидать: меня быстренько избрали командиром, вместо Сереги, который с удовольствием полностью переключился на руководство футбольной командой отряда. И именно эта победа стала решающей в моей битве за Ее сердце. Она ругалась с Серегой по всем пионерским и непионерским вопросам, как волчица, защищающая свое потомство, со мной же она просто краснела и отводила глаза, соглашаясь со всем, что я говорю. Я никак такого поведения не ожидал от бойкой, хорошенькой девчонки. По отношению к другим ее поведение нисколько, ну нисколечко не изменилось. Она по-прежнему не обращала на себя никакого внимания, пока рядом не появлялся я.

Надо сказать, что и служебные дела пошли у нашего отряда гораздо лучше. Мы и стенгазету сделали лучшую, и единственный отряд из лагеря сделали свою газету периодической, и конкурс инсценированной песни выиграли. (Я играл на гармошке, а она на гитаре, под балалайку). Все завертелось. Но поговорить с ней, даже когда было время, я все не решался. Нет, я никогда не был стеснительным мальчиком, но мне казалось, что все, что я буду говорить, будет обманом, потому что твердо и точно знал, чего хочу добиться.

Танцы у нас были по субботам, но в первую субботу она не пришла вообще. Я тоже сразу ушел и пошел ее искать. Она же сидела в пионерской, включив свет, и что-то чертила, встав коленками на стул, и низко склонившись над столом, так что в расстегнутый сверх обычной нормы воротник ковбойки было прекрасно видно все. А я спустился с крыльца, отошел за угол и тут же в ночи снял свое напряжение. Так получилось, что не делал я этого уже давно, и в этот раз у меня была эякуляция. Странно, но я сразу подумал, что надо будет предохраняться, когда у нас дело дойдет до дела.

Еще пару дней я вел работу в мужских массах своего отряда по половому просвещению. План мой состоял в том, чтобы в игре "в бутылочку" или "кис-кис" (а ничем другим, по моим предсавлениям, а пионерлагерях не занимались) выманить свою улиточку из ее раковины.

Девчонки, конечно, поломались денек, но на следующую ночь турнир по "кис-кис" был в самом разгаре. Более зрелые, девчонки, естественно, обзывались козявками и намекали на то, что у них опыт по целовальной части – дальше некуда, парни ржали (насколько это возможно ночью напротив комнаты вожатой), и хамили, но со скрипом, шутками и прибаутками под моим руководством, все целовались и понемногу некоторые даже раздевались. Она в ту ночь спала, отвернувшись к стенке, но я не мог оставить это мероприятия, ибо держалось оно только на мне.

Мне очень хотелось узнать, что она думает по этому поводу, но в тот день поговорить нам не удалось. Я ходил в соседние лагеря договариваться о проведении чемпионата поселка по футболу. Попутно договаривались с лагерем, что у самой речки о совместном проведении дня Нептуна. С ней так и не увиделись толком.

Следующей ночью народ уже играл по своим правилам, назначил дополнительные места для целования, в общем, веселье было на славу. Я подошел тихонечко к ее кровати, позвать поиграть, но услышал, что она тихонько плачет. Дурак, сразу не догадался почему, и как заору:

– Девчонки, Она .... Слово "плачет" я сказать не успел, потому, что Она со всей силы двинула меня кулаком по ноге. Еще секунду я соображал, девки завизжали:

– Что, умерла? (Небось, дуры, страшные истории травили).

– Нет, – говорю, – наоборот, дерется! – и ничуть не притворяясь, держусь за ушибленное бедро.

На крик прибежали воспитательница и вожатая, стали нас разгонять, вожатая лично повинтила меня у Ее кровати, держащимся за ногу. Все было просто и очевидно, пришли, как обычно мазать пастой, но девчонки дали достойный отпор. Но вожатая именно на меня посмотрела как-то недобро.

Орг. выводов из этого приключения делать не стали, и пацаны продолжали ходить "к бабам".

Но Ее отношение ко мне переменилось, скорее всего, оно переменилось днем раньше, и тогда еще можно было все исправить, но все уже было безнадежно. При мне она больше не краснела и смущалась, оспаривала буквально каждое мое слово, нарочно вызывающе себя вела и прилюдно посылала мне воздушные поцелуи, так аппетитно чмокая, что иначе как оскорбление воспринято быть не могло. Всячески показывала, мол, ты – кобель, вот и смотри на мои сиськи и слушай мои поцелуи, раз тебе только этого и надо. Я понял, я все понял. Понял, что я обидел девушку в лучших ее чувствах, понял, что потерял ее навсегда, и знал, что ни с кем не могу это начать снова в этом лагере. Ну, есть у меня кое-какие принципы все-таки.

Парни стебались помаленьку, и только умненькая пионервожатая все организовывала собрания совета отряда, оставляя нас двоих после собрания, пытаясь нас помирить, и в основном, как я сейчас понимаю, на нас посмотреть и изучить, как кроликов подопытных.

Надя (пионервожатая) все раскручивала нас на задушевные беседы, рассказы о детстве и т. п., и я довольно убедительно выдавал себя за сельского жителя. Очень обстоятельно и хозяйственно судил о сортах помидоров, расценках на прополку, уборку, зарплатах механизаторов и бригадиров. Приятно было что девушки (Надя по сути тоже еще была девчонкой лет 20 максимум) на мое происхождение реагировали нормально, не в пренебрежением и не с любопытством Левенгука к бактериям.

Надя ничего, вроде и не делала, но Ее неприязнь ко мне прошла, а я увидел, что она классная девчонка, невероятно хорошо воспитанная, и из очень хорошей семьи (например, знакомые ее дедушки, это люди про которых я читал только в книжках.