Игорь

"... Распростёр объятия

И смотрюсь я в зеркало,

Словно бы с распятия..."

Gyula Havas

Дорогие мои читатели, если только когда-либо вы у меня будете! Милые мои друзья, которых я покину в тяжкое время! С невесёлым сердцем пишу я рассказы о себе и своей жизни, горько и больно вспоминать мне многие моменты её! Но однажды сев за клавиатуру, я не могу обмануть вас и не сказать того, что должен сказать. Когда-то вы, мои дорогие друзья, прочитаете эти, осмелюсь сказать, произведения, и может быть, поймете мои чувства. "Рассказ правдивый о печальной были", – так сказал Луис де Камоэнс. И он был мучеником любви, и я борюсь со страстями, но выше всех страстей желание сказать мучительную или радостную правду.

Милые мои друзья, соратники мои! Дорогие читатели, не брезгуйте моими скромными записками, я их пишу для вас, и желаю вам только счастья.
Первый рассказ я написал не так давно, и он поведал об одном парне – Сереже, Сергуньке, милом мальчике, с которым нас связала мимолетная страсть. Я и сейчас, когда вспоминаю трепетное тельце этого паренька, не могу сдержать слёз. Я вспоминаю его дорогое личико, его обаятельную улыбку... и меня душат слёзы. Как всё-таки бывает... один только эпизод жизни, а сколько он вызывает бурь и эмоций!

Но я отвлекся. Зовут меня Даниил, а для вас я Деня. Закончил я медицинский институт, но врачом ни дня не работал, ибо медицина полностью лишилась авторитета, а жить на зарплату в нашей несчастной стране стало невозможно.

Поэтому моя история – это история коммерсанта-неудачника, так как я легко зарабатывал деньги и ещё легче их тратил.

После окончания института я занимался нефтяным бизнесом, лесоторговлей, продажей продуктов оптом и многими другими вещами. Дела шли неплохо, и через некоторое время я обзавелся автомобилем БМВ, квартирой в хорошем доме, отличной одеждой, книгами.

При всём этом я был одинок и грустен. Приходя вечерами в двухкомнатную квартиру в престижном районе, я сидел за компьютером и старался отвлечься от тягостных мыслей.

Я страдаю давно. Моя мечта – это верный друг и любовник, парень, для которого хотелось бы сделать невозможное.

Но и жизнь не стоит на месте. Я разорился, я влез в долги, я продал всё (да, всё). И к моменту описываемых событий у меня всего лишь однокомнатная квартира на 14 этаже, и я всё начинаю сызнова.

Страсть к Сереже озарила мою жизнь ярким светом на несколько месяцев, и я с удвоенной силой стал заниматься бизнесом, но деньги тратил осмотрительно и никаких роскошеств не покупал, а тихонько складывал валюту в мешочек и надеялся на то, что когда-нибудь найду ей достойное применение.

Сережа уехал за границу, и я трезво подверг анализу наши отношения. Ведь по сути это было чисто физическое удовольствие, удовольствие, которое можно получить от любого милого паренька – ведь попочка есть у всех. Я даже не рассмотрел как следует Сережин член, я ошалело тыкался в его проход и ничего не видел. А потом безжалостно отпрепарировал свои чувства и свёл их к механике и алкоголю.

Я торжествовал... даже такой миленький мальчик как Серёжа, не смог помутить мой разум! Я сам, добровольно, прервал секс с ним на самом интересном месте и потом гордился своей бесчувственностью! Поистине, вкусив запретного плода, убеждаешься... не очень он и сладок в общем-то.

Я с радостью выкинул из головы Сережу и отдался работе. Через некоторое время я уже мог опять считать себя довольно обеспеченным человеком, но.
Пока не спешил уехать из своей скромной квартирки. Я смеялся над собой и думал уже о том, сколько будет удовольствий на Лазурном Берегу или в Италии. Ведь я могу там жить хоть год! Как я мог задумываться над страстями и чувствами, если всё падает к моим ногам и милые мордашки рады мне прислуживать!

Боже мой, дорогой читатель! Если бы я знал, какой крах ждёт меня впереди, я бы убежал быстрее собственной тени на край белого света! Но нам не дано ничего предвидеть, мы можем только подчиняться судьбе.

Я, интеллектуал и обеспеченный человек, раздавлен и унижен, я просто грязная тряпка, я Никто. Вы спросите... да что же, опять разорение? Нет, нет, бизнесу я научился и уже не выпускал из рук деньги и связи.

Беда настигла меня с другой стороны. Ей одно имя – Игорь.

Господи, я плачу сейчас навзрыд. Я не могу вспомнить его и не зарыдать, я ору и плачу, как самая последняя институтка, если наткнусь на его фотографию в столе. Год, который мы были вместе с Игорем – это год безмерного счастья и в то же время – пролог к трагедии.

Поздно вечером я гоню свой джип по мокрому асфальту и предвкушаю, как сейчас дома напьюсь чаю и вытяну стаканчик джина. На обочине – человек в кожаной куртке, машет рукой. Останавливаюсь.

Вот с этого момента жизнь моя изменилась напрочь.

– одбрось до ***, – парень весь вымок под дождём и дышит тяжело, будто бежал марафонскую дистанцию.

– Садись, – отвечаю я.

Трогаю с места и рассматриваю пассажира. Высокий парень (метр восемьдесят пять, наверное), круглолицый, широкоплечий, коротко стриженый, куртка старая, уже зашитая возле кармана. Глаза темные, как спелые вишни, брови черные, пухлые губы.

Дрожь проходит у меня по телу. Я чувствую безотчётный страх, совершенно неосознанный.

– Гоша меня зовут, – кратко поясняет парень.

– Деня, – представляюсь и я.

– Деня? А полностью как?

– Даниил.

– Смешное имя, никогда не слышал такого.

– А в Библии Пророка Даниила не читал?

– Я? Нет, не читал. То есть читал, да не помню.

– Как – не читал, читал? Так читал или нет?

– Начал было, да скучно показалось, – зевнув, ответил Игорь.

– Почему же?

– Я заповеди не хуже пророков знаю, – опять изрёк мой спутник.

– Ну и какие заповеди?

– Ну как? Не убий, не укради, не свидетельствуй ложно...

– Ещё?

– Не пре-лю-бо-действуй, – с трудом произнес Игорь.

– Ха-ха! И ты не прелюбодействуешь?

Игорь посмотрел на меня с недоумением.

– У меня жены нет, а с кем попало не могу, – кратко изрёк он.

– Да? И... с кем же ты... извини...

– Ни с кем.

– То есть...

– То есть, что слышишь. Не ебу никого.

Я чуть не выпустил из рук руль.

– Погоди... а сколько лет тебе? Двадцать?

– Двадцать два.

– И ты... без секса живёшь в двадцать два?

– Без секса.

– И... давно?

– Да года два уже. Пришел из армии, девчонку свою нашел, уговорил на это дело, а она через месяц вышла замуж за толстую харю с деньгами. Я – то без денег, гол как сокол...

– А при чем тут секс?

– А я не хочу. Я любить хочу. А так – и под душем можно вздрочить, вот и облегчение.

Я всё больше задумывался.

– Ладно, Игорь, вон и дом твой. А рядом мой. Приехали.

– Спасибо, Деня. Мы соседи получается.

– Да, так оно вот. Ты где работаешь-то?

– Где... можно сказать, нигде.

– Ладно, спокойной ночи, Гоша.

И я пошел домой. Эпизод с пассажиром меня насторожил, но не очень. Конечно, странно, что такой лось никого не дрючит, а с другой стороны... может у него что не в порядке?

И с этой гадкой мыслью я завалился спать.

Утром я проснулся оттого, что солнце пробивалось своим назойливым лучиком сквозь занавеску и падало мне прямо в левый глаз. От вчерашнего ненастья не осталось и следа, и даже лужи уже почти подсохли. Натужный скрежет лифтов говорил о том, что население нашего дома – башни отправляется на работу.

Привычка жить скромно меня теперь не тяготит, уж лучше накопить денежек, а не разбазаривать их на коньяки, сигары и устриц. Я хоть и не покупал эти мерзкие продукты почти никогда, но, бывало, в ресторане оставлял круглые суммы.

Теперь я не такой, теперь я варю сосиски по утрам и самостоятельно готовлю картофель и твёрдую польскую капусту, из которой при тушении почти не выделяется вода и капуста остаётся безупречно твёрдой либо просто подгорает.

На этот раз, поглощая яйцо всмятку, я смотрел на плюющийся чайник и мне лень было подняться и выключить его. В голове мелькали вчерашние разговоры в офисе об очередной партии гнилого товара, который прибудет на будущей неделе, о развалившейся рыбе, купленной на Камчатке и раз десять замороженной – размороженной по дороге, убытки от которой мы считаем уже месяц, ещё что-то про подсунутые нам компьютеры, полностью собранные из бывших в употреблении компонентов... "Боже мой, и это жизнь," – говорю я себе, "а ведь было же... были же и Тициан, и Мурильо, и Тернер, был же Рийксмузеум, галерея Тейт... словно вихрем унесло... и теперь ковыряемся в товаре, скандалим относительно раздела выручки... гоняем на машинах на какие-то разборки, на вытрясание душ из поставщиков... и это жизнь!"

Вдоволь нажалев свою никчёмную жизнь, я тяжело поднялся из-за стола и вдруг вспомнил, что день вчера закончился какой-то радостью. "Какой же... какой же радостью-то... помню, что вроде бы засыпал весёлым... а что... и вдруг как будто озарило... Гоша!" Тут я вновь сел на табуретку.

"Да, Гоша... странное какое-то существо... не пойми где работает... может он из какой-нибудь оргпреступности," – мелькало у меня в голове. Я не хотел признаваться себе, что стриженый Гошин кочан вызвал во мне подъём глубинных пластов, куда я с некоторых пор сложил все эмоции и страсти. "А ведь глаза у него добрые", – ни с того ни с сего подумал я, оделся, затворил дверь квартиры и спустился во двор к джипу.

Натужно крякнула сигнализация, я влез в салон и тронул джип с места. Бросив взгляд направо, я вновь вспомнил наш ночной разговор с парнем, и какое-то неясное чувство вновь шевельнулось в сердце. На мгновение перед моим взором предстала прическа – бобрик Игоря, и я мотнул головой, дабы отогнать от себя видение.

Уже через двадцать минут я был в офисе. Народу у нас работает немного, живём мы довольно дружно, несмотря на всю нелепость наших занятий. Меня приветствовала Светочка, секретарша моего компаньона, а по совместительству – развратница, одетая в ужасающее лиловое платье, и Вася – главный наш переговорщик, парень смышлёный, но только в переговорах, а во всём остальном неимоверно тупой. У Васи тяжелая нижняя челюсть, толстая отвисшая губа и высокий лоб, однако, не придающий ему черт мыслителя, а наоборот – навевающий идею о башенном черепе идиота. Как ему удаётся свести воедино интересы покупателя и поставщика – для меня по сей день загадка.

Я прошел в кабинет (секретарши, в отличие от сотоварища, я не держу), взгромоздился в кресло, налил стакан минеральной воды, в сотый раз глянул за окно, на промплощадку, где в живописном беспорядке расставлены полусгнившие грузовики, поднял трубку телефона.