Месть пионерки

– Эй, ребята, мы так не договаривались! Отвязывайте! Светка, скажи им!

Светка стояла не шелохнувшись.

– Испугалась, наверное, – подумала я.

Я попробовала вырваться. Не тут то было, Классно привязали, гады.

Первый удар гибкого, кожаного хлыста просто ошеломил меня. Наркоз не действовал! Я чуть не выскочила из шкуры от боли.

– Светка! Ты что, всё специально подстроила? За что! – испуганно закричала я.

– Ребята, вы знаете, что надо делать с убийцей моей сестры. Засеките стерву до смерти, она ваша. Только помните – сразу очень сильно не бейте, пусть сполна!

Я онемела. Светка – сестра! Это конец! Я пропала!

Плаксивым, срывающимся от безнадёжности голосом, стала молить Светку, мамочкой и боженькой просила пощадить меня. Куда там!

– Олька молила о пощаде? Не думаю, она гордая была! Умри, сука, по-людски! – презрительно и беспощадно, приговорила Светка, – Жарь её, ребята!

Боль раздирала меня на куски. Жалящие укусы кожаных хлыстов рвали моё нежное, моё прекрасное юное тело.

Они били и вслух считали удары, били и считали.

Где-то второй сотне я первый раз потеряла сознание. Нет, они не сжалились, не добили меня. Они принесли холодной воды в ведре и вылили мне на голову и плечи. После того, как я пришла в себя, всё повторилось. На этот раз я потеряла сознание быстрее. Опять ведро воды, и опять невыносимые удары хлыстов – стучали вдвоём по очереди, стоя по сторонам, словно из ковра пыль выбивали.

Я теряла сознание опять и опять. Меня снова обливали водой и продолжали сечь хлыстами.

Всё, наконец пришло долгожданное избавление. Темнота:

Очнулась я в реанимации. Живучая оказалась, как кошка. Мне потом рассказали, что нашли меня уже бездыханной, завёрнутой в тряпки, на обочине дороги – видно выбросили из проезжавшей машины. В больнице, куда меня привезли, никто не думал, что я живая. Но я отогрелась под простынёй, куда меня завернули и начала шевелиться.

– Ничего, пока что барабана из кожи с твоего заднего места не получится. Но это дело наживное. – Шутил мой доктор.

Я лежала в одиночной палате, на животе, с закрытыми глазами и улыбалась. Странно, но я чувствовала облегчение, словно огромная, неподъёмная тяжесть свалилась у меня с плеч. Я уже догадывалась, точнее, наверняка знала, что это такое – это Олька – простила меня наконец.