Стоило Марине улечься спать, как Сережка опять пришел к ней. Залез на кровать, неумело чмокнул. Марина в полусне подумала: "Надо будет его еще целоваться научить по-настоящему", протянула руку, нащупала стоящий член сына и, поощряя, чуть подрочила. Сладко поняла: "Так, ему, если каждый день, то раз пять надо, похоже". Сережка сказал: "Мам, ты с работы усталая, лежи, я сам", положил ее на спину, подсунул ей под попу тонкую подушку. Марина немного раздвинула ноги, и сын начал очень медленно и нежно ласкать ее всю, только иногда, ненадолго, неглубоко входя в сладкую дырочку и медленно вращая там член рукой, а она, качаясь на теплых волнах ласки, гладила его по голове да изредка, когда их лица оказывались совсем рядом, тихо целовала. В какой-то из таких моментов Марина, протянув руки к его ...
Марина прижалась к спине сына обоими грудями, положила голову ему на плечо, обняв за живот, и, глядя невидящими глазами на девственные плевы на экране монитора, рассказала ему детали их взаимоотношений с его отцом. С такими подробностями, о которых и Паше в свое время постеснялась бы рассказать. Как смогла, даже описала свои ощущения от его ласк еще до того, как они стали спать вместе, рассказала о том, как хотела лечь с Пашей, но долго не решалась, и об удовольствии от члена мужа в самый их первый раз и тогда, когда они, по ее расчетам, зачали Сережку, и как первый раз приласкала его ртом, и много что еще. Закончив, вдруг поняла: долгая, почти шестилетняя боль ушла. Глаза были сухими, и в груди, вместо стальных, холодных, чужих пальцев, сжимающих сердце при каждом воспоминании о погибшем ...
Марина села с плотно сжатыми ногами на диван. "Ну, где вы мои, годы спортивной гимнастики" – подумала она, и медленно подняла сжатые ноги. Выглянула из-за них: Сережка сосредоточенно снимал. Завела руки за бедра, раздвинула половые губы, засмеялась и, насколько позволяла поза, повертела попой: потом, убрав руки, медленно развела ноги почти на шпагат, опять пальцами раскрыла свой бутон и медленно опустила ноги на пол, согнув, но не сводя их. Улыбаясь, посмотрела на сына: – Ну как? – Не хуже, чем у Таньки, – сын засмеялся и встал в полуметре от Марины на колени, направив объектив на ее промежность. Вдруг протянул руку и завел два пальца в Маринино влагалище, чуть почесав верхнюю стенку изнутри в той точке, которую мама показала ему вчера, на треть от входа. Марина сладко вздрогнула и хихикнула. ...
А Сережка, выйдя из маминой задней дверки, вошел в ее влагалище тремя пальцами, как вчера. Большой палец оказался как раз напротив ануса, и он, по наитию, завел его в еще не до конца закрывшееся после его члена коричневое колечко, и начал вращать-сжимать свои пальчики в обоих маминых дырочках, и мама опять задрожала бедрами. Когда дрожь ушла, сын убрал из горячих дырочек пальцы и, чуть прикасаясь губами, успокаивая, обцеловал маму всю, от кончиков пальцев на ногах до крепко зажмуренных от удовольствия, мокрых глаз. Наконец, через почти полтора часа после первого Сережкиного поцелуя, они разъединились и, не в силах даже обняться, расслабились на широкой Марининой кровати. "Ох: вчерашний день не прошел зря:" – мысль Марины была смутной, но очень приятной. Сережка пришел в себя первым. Приподнявшись ...
У того уже совсем встал. "Господи, как все же приятно, когда у парня на тебя встает", – подумала Марина. Прислушалась к себе: как ей ни показалось странным, но секса она в этот момент не очень хотела, возбуждение объяснялось чем-то другим, но чем – непонятно. Одно она могла сказать себе уверенно: ей очень, до чрезвычайности приятно было демонстрировать свое тело сыну, чувствовать себя интересной и желанной. И хотелось как-то приласкать Сережку, не сексуально, а по-матерински. Уж больно растрепанный был у него вид – слишком много неожиданностей он получил за последний час, да и все эти дни: Но Марина сдержала себя: побоялась, что любая ласка будет сейчас расценена сыном как поощрение к сексу, а этого она допускать не хотела. По крайней мере, пока. – Мам! А ты когда: побрила себя там? – ...
Она подошла к кровати, аккуратно присела у сына в ногах, откинула простыню. Торчащий, как ракета, член предстал перед ней во всей красе. Сережка попытался перевернуться на живот, но мама удержала его, отвела кинувшиеся было к паху его руки и погладила член сына пальцами от яичек до головки. – Это, сына, абсолютно естественно и нормально. Особенно в твоем возрасте и особенно по утрам, – улыбнулась она, вдруг наклонилась, бережно оттянув двумя пальцами крайнюю плоть, поцеловала бордовую головку. Сережка ойкнул и засмеялся. Шутливо шлепнула член сбоку кончиками пальцев, отчего он закачался, как дерево на ветру, и встала. – До вечера! Только вот что: про то, что у нас с тобой тут происходит – ни-ко-му! Понял? А то на этом все и кончится! И еще одно: не надо за мной по ночам подглядывать, ладно? ...
Видеокассета была самой обычной, черной, без каких-либо надписей. Марина вставила ее в лоток магнитофона, позвала сына: – Сережка! Пошли, я от тети Лиды принесла фильм, который обещала! Уютно устроилась на широкой тахте, подобрав под себя ноги. Округлые, чуть полноватые коленки оказались довольно далеко от края легкого халатика. Тринадцатилетний Сережка, почти прыжком преодолев расстояние от кухни до тахты, привычно устроился тут же, положив голову на маму чуть выше крутого бедра. Несколько секунд на экране были только помехи. "Пиратская копия, все нормально" – мельком подумала Марина, но тут, наконец, появилось изображение. Оно было весьма неожиданным. Вместо заставки фильма на экране был коридор обычной квартиры, входную дверь в которую закрывала среднего роста, стройная симпатичная ...
Привет. Меня зовут Александр, это если по-русски. В той стране, где я теперь живу мое имя произносят как Алехандро, это по-испански. А еще недавно меня звали Алексисом. Это было в Греции. За последние 15 лет я жил сначала в России, потом в Греции, а сейчас вот в Испании. Неслабо, да? С чего все началось? С попыток мамы заработать денег. Вообще-то она учительница. Русский язык и литература. Отработала в школе больше 15 лет. А потом все рухнуло. Сначала страна, потом школа: И мама оказалась никому не нужна. Кроме меня. Но что я понимал тогда? Мне все время хотелось есть. И еще было ужасно стыдно носить старые короткие джинсы. А других не было. В тот год мама решила продать нашу квартиру. Мы мечтали уехать из города куда-нибудь в деревню, купить там небольшой домик, завести кур, кроликов. ...
Фаиля шла домой из монастыря и думала о том, какой замечательный сюрприз она сделает маме, появившись вот так неожиданно дома. Фаиля была послушницей и жила в монастыре по настоянию своей мамы. та считала, что в наш порочный век только монастырь может оградить девушку от распутства. её мама после смерти своего единственного супруга никогда не выходила замуж, проводила все свое время в пении молитв, посте и чтении религиозной литературы. по-крайней мере такое впечатление было у Фаили. У ее мамы было несколько подруг со времени девичества. Они часто собирались вместе для совершения благотворительности. А также они совершали некие ритуалы, которые наблюдать Фаиле строжайше запрещалось. Каково же было удивление Фаили, когда открывая дверь в их квартирку она услышала чьи-то сладостные стоны. ...
Мама опустила руки в месте с мыльной губкой себе на колени и намочила халат. – "Да"-совсем упавшим голосом, еле слышно ответила она. – "Но я все же тебе мать"-быстро добавила она и в ее глазах я увидел мольбу. – "И что это меняет?"-продолжал я. – "Ни чего. Но я надеюсь, ты будешь снисходителен к своей семье" – "Скажи мне честно. Ты сильно любишь дядю Петю?" – "Мы не можем врать тебе" – "Опять мы. Кто?" – -"Те кого ты примешь. Ни один не сможет соврать. " – "Ну и. Ты не ответила. " В этот момент Катюха снова запищала что ей холодно и мама взявшись за душ принялась смывать с дочери пену. Левой рукав постоянно попадал под струю и намокал. Мама злилась срываясь на Катюхе. А я все же решился. – "Сними халат. " Мама замерла и не понимающе посмотрела на меня, через плечо-"Что?" И вдруг я осмелел. ...
