Как она сделала меня рабом

Катька не возражала, сперва она безучастно смотрела, как я вылизал её пятку, внутреннюю мякоть, затем вдруг в глазах её возник новый интерес, она приподняла ногу и так задержала её в воздухе, что рот мой удобно взялся за её пальцы, длина которых утонула в моей полости, давая ей солёный вкус, и я ощутил, как бойкие, они зашевелились у меня за губами, задевая нёбо и играя с языком, что щекотал их снизу. Она наблюдала, как я начал вводить и выводить её стопу из своего рта, каждый раз, стараясь, вести её как можно глубже.

– Хороший мальчик... – наконец произнесла Катя, щекоча пальцами мою гортань. – Я буду делать это с тобой... – она запрокинула голову от наслаждения. – Когда захочу... – она отняла у меня свою ногу, встала и направилась обратно, туда, откуда началось моё унижение.

Там стоял её синий рюкзачок, из которого она извлекла обыкновенную белую тетрадку, на которой красивым почерком было выведено: "Алгебра", бросила её на стол, затем глянула в мою сторону, ухмыльнулась, и направилась к дверям, где обула свои зелёные кроссовки, ещё раз усмехнулась в мою сторону и, щёлкнув дверным замком, вышла.

Часть 2.

Закончился урок, я сдал свою работу, что аккуратно была подогнана из копии, той самой тетрадочки, которая досталась мне весьма необычным путём, сладко потянулся, с чувством выполненной работы и хорошего настроения направился вон из класса. Я закончил делать контрольную вторым, первым её сделала Катя, что, победоносно оглядев класс, уже десять минут, как покинула помещение, где старательно сопели двадцать её одноклассников. Двери выпустили меня, я вышел в коридор и увидел там её, красивую отличницу, что была в синих джинсах и лёгкой белой футболке, на стопах же её покоились туфли на высоком каблуке, что выпускали наружу два её пальца, которые выглядывали из небольшого разреза на носке обуви.

– Ну как? – поинтересовалась Катя, улыбаясь так, как она улыбалась тогда.

– Нормально, – пожал я плечами и хотел было пройти мимо, как она вдруг отрезала:

– Стой! – крепкие пальцы её схватили меня за ладонь, и с неженской силой она поволокла меня за собой, однако, я оказал сопротивление, после чего она остановилась и, удивлённо глянув мне в глаза, сказала:

– Тебе же понравилось...

– Мне была нужна тетрадь, – сказал я ей то, чем уже какой день решил для себя, уверившись, что всё что я там делал, я делал исключительно ради заветной тетради, и уж, конечно, я не находил какой-то сексуальной прелести в поцелуях её ног и промежности.

– И только? – глядела Катя мне в глаза.

– Да, – уверенно сказал я.

– Значит, ты не будешь? – прищурившись, вопрошала она.

– Это, нет! – твердо заявил я.

– Подумай, Миша! – нехорошо процедила она. – Я могу ведь кое-чем поделиться с твоими друзьями... Рассказать им о том, как ты собирал грязь с моих ног, как ты сосал у меня тут, – она показала на свой джинсовый лобок. – Помнишь это?

– Помню, – похолодев, выдавил я. – Но ты же обещала... Мы же договаривались...

– Мало ли что, – пожала Катя плечами. – Ну?! – она сильно сжала мою руку.

– Я... – я не знал, что сказать. – Так не честно...

– Может быть, – согласилась она. – Можешь рассказать кому-нибудь о моей нечестности... Думаю, друзья тебя поймут...

Я молчал. Катя посмотрела мне в глаза, где не читалось ничего, кроме тупой безысходности, которую она расценила, как знак своей победы и рывком продолжила наше путешествие. Мы поднялись с первого этажа на третий, там мы долго шли по длинному коридору, чтоб вконец остановиться возле крашенной в белое двери, что слегка была приоткрыта, содержала на себе букву "Ж" и выпускала на волю назойливый туалетный запах.

– Это женский, – машинально сказал я, находясь в замешательстве.

– Знаю, – кивнула она и втащила меня внутрь.

По всей школе в это время шли уроки, а потому выложенное скучной белой плиткой небольшое помещение было пусто, у всех кабинок, а было их пять, были распахнуты двери, за которыми весело журчали унитазы. Одну из этих кабинок мы и заняли. Катя отделила нас от внешнего мира щеколдой, что противно скрипнула, затем посмотрела мне в глаза и настойчиво попросила:

– На колени, Миша, – она улыбнулась. – Может быть, это будет последний раз.

Она ладонями вцепилась мне в плечи и насильно уронила меня на холодный белый кафель, в результате чего, из-за узости кабинки, я оказался очень близко от молнии на её джинсах.

– Расстегни, – сказала Катя. Хотя она могла это сделать сама, видимо, ей хотелось, чтобы это сделал я, в знак того, что покоряюсь ей.

Немножко выждав, наконец, одной рукой я взялся за её тёплое бедро, а другой осторожно расстегнул металлическую пуговицу, что крепко сидела в синей ткани, затем моя рука взялась за молнию, медленно опустила её вниз, в результате чего створки джинсов разъехались, и взору моему предстала часть красных трусиков с тугой резинкой.

– Опусти ниже, – приказала она, и я послушно увёл верхнюю часть джинсов к её коленям, что вежливо выглянули из-под материи, наблюдая мои действия.

– Сними трусы, – продолжала Катя, и нежный материал пополз по её бёдрам вниз, к тем самым коленям, открывая моему несчастному взору ту же волосатую промежность, от вида которой у меня перехватило дыхание.

– Так и будешь стоять? – ехидно осведомилась мучительница, видя мою нерешительность, рука её взялась за мой вихор и подвела голову вплотную к её волосатому лобку, который я осторожно поцеловал, поражаясь, какая нежная кожа на опушке вагины.

Я утопил своё лицо в эти волосы, чувствуя носом любые затаившиеся запахи, а их тут было множество самых разных, что ароматно щекотали мне ноздри. Затем я высунул язык, медленно подвёл его к опухшим и выступившим из волос половым губам, дотронулся до них, видя, как они поспешно раскрываются, лизнул ещё раз, вызвав её продолжительный и глубокий вздох, затем уже принялся обрабатывать её влагалище серьёзно, засасывая губки, мелко укалывая между ними, засовывая язык поглубже в её палящую пещеру, прищемляя губами нагло выделившийся клитор.

Катя принялась ритмично двигать задницей, ловя мой язык всей территорией своей пизды, двигать так, что вскоре голова моя была зажата между её вульвой и стенкой кабинки, а крупная задница её работала, словно стенобитная машина, бёдрами пихавшая мою голову в стену и заставлявшая биться об неё.

Я же старательно елозил языком там, откуда поползли первые выделения, облепляя мне лицо, что находилось в полном контакте с Катиной раскрывшейся мандой, что тёрлась об мои губы, нос и щёки, оставляя на них влажные следы и доставляя своей хозяйке неописуемое удовольствие.

Я успел, как следует вылизать её хозяйство, при том она разок успела кончить, так отлупив мою голову своими бёдрами, что в затылочной части пробудились сильные боли, как вдруг дверь туалета скрипнула, кто-то, стуча каблуками, зашел в соседнюю кабинку, а я, замерев, вытащил свой язык оттуда, куда совать его не надо и перестал дышать.

Катя угомонилась тоже, даже прикрыв свою промежность рукой, чтобы я не вызвал её невольный стон, и вместе мы терпеливо выслушали, как шуршит рядом бельё, как воцаряется тишина, разбиваемая сильной струёй, что нещадно лупит в безропотную керамику унитаза, затем мы слышим прощальный шорох, двери кабинки хлопают и кто-то покидает наше сексуальное убежище.

– Мне надо пописать, а потом ты мне вылижешь... – сказала Катя, как только в туалете всё стихло.

– Нет, – ответил я. Сильная пощечина убедила меня, что с Катей лучше не спорить.

– Давай туда, – её палец показал на пол возле унитаза. И я послушно переполз на указанное мне место.

Катя освободила моё лицо от своих гениталий, зачем-то принялась снимать свои джинсы полностью, сперва, понятно, разувшись. Когда Катя оказалась голой по пояс, снизу, она хлопнулась на белое очко унитаза, устроилась на нём поудобнее и, глядя на меня, как верного пса, ползающего в её ногах и покрывающего поцелуями каждый её палец, шумно и с наслаждением пописала, на что я внимательно посмотрел, видя, как от тёмной кучки волос прорисовалась жёлтая полоса, что звонко зажурчала, знакомясь со стенками унитаза.

Как только звук стих, Катя откинулась на бачок и широко развела свои ноги, приподняв их и уперев в хлипкую дверь, на которой синим фломастером кто-то непохоже изобразил мужской член, наградив его внушительной головкой, от которой отлетало что-то похожее на салют. Своим тёмным глазом на меня уставилась катина задница.

Глядя мне в глаза, которые я тут-же потупил, и не говоря ни слова, Катя указала пальцем на свою промежность.

Широко распахнувшийся половой рот, казалось, хохотал надо мной. Я опустил голову вниз, погрузив в него своё лицо и заработал языком. На этот раз мочой пахло гораздо сильнее. Я чувствовал себя полностью униженным, но тем не менее пизда Кати не казалась отвратительнее. Я старательно слизывал на её бёдрах, волосах и непосредственно в вагине крохотные капельки, которые аккуратно проглатывал. Так я и стоял на коленях, на белом холодном кафельном полу, вблизи от унитаза, за закрытыми дверьми, в узкой кабинке, упёршись лицом между ног к самой лучшей ученице нашего класса, которой я вычистил все закоулки её полового органа, придав ему ослепительный вид, после недавнего опорожнения, около двадцати минут, за которые она успела три раза кончить, при том каждый раз мне давался всё труднее, так как она принималась остервенело, держа меня за уши, бить моим лицом о свою вульву, издавая стоны и пинаясь ногами.

Часть 3.

Я не хотел идти на этот день рождения, потому что знал, что там будет Катя, а кроме того много прочих моих друзей, кроме того, море выпивки, что может разбудить Катину похоть, которую она направит против меня, чем может опозорить меня перед друзьями. Однако меня уговорили, а может, я сам себя, возмущаясь остатками гордости, что боюсь Катькиного там присутствия. Я пришёл вовремя, поздравил именинницу, подарил ей подарок и был проведён в зал, где уже собрался народ, что начал вливания и горячо приветствовал меня. Там была и она, одетая в чёрное платье, что почти не закрывало её ног, обутая в туфли на шпильке, счастливая и быстро пьянеющая. Она даже не глянула на меня, что-то рассказывая соседу справа и упрямо игнорируя пытавшегося привлечь её внимание соседа слева, при этом одна её нога возлежала на другой, что вынуждало платье слегка приподняться и обнажить во всей его спелости мускулистое её бедро.