Рассказы с описанием несовершеннолетних запрещены.

Вы можете сообщить о проблеме в конце рассказа.

Матери и сыновья

24 403 просмотра • пожаловаться
Автор: JHF (Перевод)
Секс группа: Инцест
[1]  [2]  [3]  [4]  [5]  [6]  [7]  [8]  9  [10]  [11]  [12]

Несмотря на отчаянное сопротивление матери, мальчик все же сумел вогнать член внутрь до конца. Людмила застонала и принялась вырываться. Сын цепко схватил ее за руки. Некоторое время они молча боролись, затем тишину нарушила еще одна звонкая пощечина. Голова матери мотнулась в сторону. Воспользовавшись ее растерянностью, Миша навалился на нее сверху всем телом, зарычав... "Со всеми ебешься, а со мной нет?! Ну нет мамочка, придется тебе и меня обслужить!".

Следующие пять минут слышалось лишь сочное чавканье ходящего туда-сюда юношеского хуя, протестующие причитания мамы и хриплая Мишина скороговорка... "

"От так, блядь! Пизда ебанная, от так тебе!"
От стыда и бессилия Людмила была готова провалиться под землю. Если вчера, не выдержав, она занялась с Мишкой сексом, то сейчас, "на трезвую голову", удовлетворенная Мишкой, она понимала всю отвратительность и непристойность происходящего.. Она и представить не могла, что ее сын будут ебать ее, словно дешевую привокзальную проститутку, даже не спрашивая ее согласия, не заботясь о ее чувствах. От унижения и обиды Людмила расплакалась еще громче.

Павлик же, перевозбудившись, никак не мог кончить. Раскрасневшийся, с взъерошенными волосами, он изо всех сил долбил податливое лоно матери, жалобно стонущей под ним. Двигаясь так быстро, как только мог, мальчик то вытягивал ставший вдруг негнущимся хуй почти до конца, то забивал его обратно резким рывком. Ослабевшая, буквально вдавленная в матрас под этим неистовым натиском Людмила со стыдом обнаружила, что влагалище опять стремительно заполняется предательской липкой влагой, а по телу словно разливается слабый ток. Залившаяся краской женщина изо всех сил пыталась отогнать накатывающиеся ощущения. Это же насилие, более того – ее насилует ребенок – ее собственный сын, что вообще не мыслимо. Однако именно в этот момент она поймала себя на том, что незаметно старается пошире раздвинуть ноги и выгибается, чтобы принять детский член целиком.

Пьянящая волна начала подкатывать откуда-то из области паха, живот щемило, глаза застилал туман – никогда прежде за свои тридцать пять лет Людмила не испытывала такого. Это было мучительно больно, стыдно и в то же время невыразимо сладко. Не удержавшись, она застонала и сама покраснела, насколько бесстыдно похотливым был этот стон. Новые, дурманящие эмоции захлестывали ее с головой и хотелось лишь одного – чтобы этот ужасный, мерзкий, испорченный мальчишка не прекращал движения.

Павел же, запыхавшись, как раз начал замедляться. Почувствовав это, Людмила в отчаянии подалась навстречу и принялась самым бесстыжим образом подмахивать в такт рывкам сына, виляя задницей.

"Да, да, да, да... Давай! Давай же! Еще! Сильней, сильнее! Давай Пашенька, сыночек, не останавливайся... Ну еще, еще чуть-чуть... Глубже, глу.. О-о-о-а-а-а-а-а-йя!

Разгоряченная мама забилась в истерике под тяжело дышащим сыном, жарко кусая губы. Долгожданный миг все не приходил, оргазм был буквально в миллиметре, но никак не наступал, словно дразня. Дыхание стало прерывистым, руки метались по всему телу в поисках подмоги – левая исступленно терла в промежности, а правой заводная мамочка поочередно сжимала набухшие груди и теребила загрубевшие кончики сосков.
Наконец блаженная волна накрыла ее, сотрясая все тело. Ноги дрожали в коленках, руки не слушались, а зубы отбивали судорожную дробь. В наступившем беспамятстве целомудренная Пашина мама внезапно начала с наслаждением изрыгать все известные ей ругательства. "Блядь, блядь, как же хорошо! Как же мне на хуй хорошо, бля! Ты меня выебал, выебал все-таки, щенок хренов".

Смачно выплевывая грязные слова, Людмила краем глаза заметила, что Павлик сосредоточено плюет себе в ладонь. Худые руки с усилием перевернули её на живот.

"Давай, двигайся блядина! Ноги шире раздвинь. Ну?! Я кому, на хуй, сказал?!", уверенно приказывал он матери.

Людочка, внутренне сжавшись, приготовилась было опять принять во влагалище член. Но пальцы сына уже уверенно разводили пышные ягодицы. Мокрый от смазки хуй, с натугой раздвинул кольцо сфинктера и начал медленно проталкиваться в, мигом, съежившийся мамин анус, уже натерпевшийся от Михаила Господи, он же меня разорвет там", мелькнула мысль и мама попыталась высвободиться, крича... "Паша, прекрати! Что ты делаешь!? Мне же будет больно!". Женщина сначала закричала от дикой боли, а затем и заизвивалась, отчаянно пытаясь вырваться. Однако Павел, возбужденный идеей поиметь мамино очко, придавил ее к кровати и продолжал проталкивать свой хуй, сантиметр за сантиметром растягивая растянутую, но все равно узенькую мамину попку. Обессилев от происходящего, Люда снова заплакала.

Её – взрослую женщину, которая до этого имела секс только с мужем, выеб в жопу соседский четырнадцатилетний мальчишка – а теперь ее дрючил в задницу собственный сын, обзывая при этом самыми последними словами! Это не укладывалось в голове. Люда сдалась и обмякла. Внезапно, Люда почувствовала какое-то нездоровое возбуждение – впервые в жизни ее ебет в жопу собственный сын – и вскинула задницу, чтобы Пашин член смог поглубже проникнуть в ее задний проход. Мама испытывала какое-то садомазо удовольствия от ощущения боли и удовольствия, вызываемые членом сына в своем заднем проходе. Павлик тем временем продолжал трахать мамину попу, загоняя ей свой агрегат все глубже и глубже, заставляя мускулы ануса непроизвольно сжиматься. Людмила завыла от смеси боли и кайфа и непроизвольно начала тереть клитор, визжа и дергаясь под сыном как бешеная.

"О, моя задница!!! Трахай меня сыночек, еби меня. Бляяяя, как хорошо... Глубжееее...".

Павел, держа маму за бедра, продолжал засаживать ей быстрее и глубже, в тугой и скользкий мамин задний проход. Люда стонала, неистово подмахивая сыну и продолжая терзать свой клитор. Ее задница непроизвольно сжималась, доставляя члену сына непередаваемые ощущения, заставляя его увеличивать и без того бешеный тем ебли. В течение еще четверти часа Павлик размеренно ебал багровую от стыда и похоти мать. Ее лицо и тело заливал густой пот, тушь растеклась по лицу от натужных рыданий. В конце-концов, почувствовав наконец, что готов кончить, мальчик со звонким чмоканьем выдернул из распаренной, мокрой маминой задницы свой перемазанный член и тыкнул им ей в рот. Та, уже догадываясь, чего от нее хотят, замотала головой.

"Соси, сука," – хрипло пропыхтел Павлик, – "Соси блядь"! Схватив мать за подбородок, паренек силой разжал сцепленные зубы и просунул хуй между пухлых, накрашенных маминых губ.

"Соси, мамочка! Соси, ...".

Людмила, заливаясь слезами, принялась осторожно облизывать торчащий пенис.

"Глубже бери, сучка!!!", Паша нетерпеливо схватил мать за золотистые локоны, и притянув ее голову поближе, с размаху вогнал член далеко в горло. Захрипев, женщина задергалась, пытаясь хотя бы вздохнуть. Но Паша, намотав прядь на кулак, притянул несчастную мать еще ближе. Давясь, захлебываясь и хлюпая носом, Людмила поневоле принялась прилежно сосать, работая ртом, словно заправская минетчица. Павел, с перекошенным лицом насел сверху, зажав мамину голову ногами и стараясь просунуть хуй как можно дальше. Визги матери сразу затихли. Теперь слышно было только громкое чавканье, да утробное мычание мальчика. Наконец подросток кончил, так и не вынув своего хозяйства изо рта "партнерши". Первую порцию рвущейся наружу горячей спермы Людмиле пришлось проглотить, выпучив глаза и давясь. Судорожно освободившись, она потянулась встать, но Павел легко повалил совершенно ослабевшую женщину на пол и с видом победителя уселся сверху. Сперма толчками продолжала выплескиваться из сотрясающегося пениса. Одной рукой торжествующий подросток схватил мать за рассыпавшиеся волосы, держа ее голову так, чтобы она не могла отвернуться. Другой, он со смехом направил конвульсивно дергающийся хуй прямо ей в лицо. Липкие струйки обильно побежали по лбу и векам, натекали в отплевывающийся рот. Отстрелявшись до последней капли Павел еще некоторое время посидел сверху, двигаясь в мамином рту и встал, оставив вконец обезволенную мать лежать на полу.

Вечером, когда Павел вернулся с тренировки, он застал маму на кухне, моющей посуду. Незаметно подойдя к ней, Павел засунул руку ей под юбку и с удовлетворением обнаружил отсутствие у мамы трусиков. Вздрогнув от неожиданности, Люда расставила ляжки пошире, позволяя рукам сына покопаться между ее ног. В ее развороченной заднице еще оставались неприятные ощущения, однако, в целом, она опять была готова к ебле. Смирившись с тем, что теперь ей придется удовлетворять своего сына, она беспокоилась только о том, как ей совместить это с удовлетворением сексуального аппетита неугомонного Мишки.

Чувствуя, как сын, уверенно доведя ее до оргазма руками, нажимает ей на плечи, Люда повернулась, и сев на колени, в который раз за сегодняшний день начала сосать мужской член. Автоматически расслабляя глотку, чтобы полностью принять его в рот, она пыталась понять, что произошло с ее обычно стеснительным сыном. После ночи, проведенной в доме Димки, из тихого, застенчивого мальчика, он превратился в парня, который отъебал ее как последнюю блядь, заставив при этом выть от восторга. Задумавшись, она на мгновение прекратила движения головы.

"Мам, ну ты что, сосать по нормальному не можешь? Чего встала? Блин, Наталья Петровна гораздо лучше тебя сосет!!!", недовольно проворчал Павел, кладя руки на голову матери, и начиная двигать ее головой, размеренно трахая в рот.

"Мой сын трахался с Наташкой! Эта сучка совратила моего мальчика!", потрясенно думала Людмила, не переставая удовлетворять Павла своим горячим ртом. Она уже забыла, что сама лишила девственности своего сына. Сгорая от ревности, она сосала Пашин член, стараясь как можно глубже заглотить его, чтобы доставить сыночку как больше удовольствия. Через несколько минут, Павел в очередной раз кончил, выстрелив матери в рот несколько порций спермы, и, потрепав Люду по волосам, пошел учить уроки. Людмила, вне себя от ревности, решила, что она устроит Наташке такую разборку, что та навсегда забудет как спать с ее сыном.

Глава 8.

На следующее утро, Людмила стояла перед дверями Наташиного дома, пытаясь придать лицу хмурое выражение.