Время перемен

Пропустив мою (мамину) кредитку через терминал, продавщица спросила меня:

– А вы знаете, как пользоваться всем этим?

Она клеится ко мне? Маменька повела бы себя довольно определенно – она терпеть не могла лесбиянок, с тех пор как моя сестра привела домой свою первую подружку, – выскочила бы из магазина, плюясь от отвращения. Назло ей, я ответил:

– Вообще-то нет.

И изобразив жутко кокетливую улыбку, продолжил:

– Очень жалко, что вы не проводите инструктажа.

Сверкнув превосходными зубами в ответной улыбке, она перегнулась через прилавок и стала лениво теребить левый сосок через блузку.

– Знаете, – продавщица ухмыльнулась, – У меня сейчас как раз будет перерыв на ленч, и если хотите, то я смогла бы вам помочь.

Я вернул ей улыбку и нагло ухватил ее за другой сосок:

– С удовольствием.

* * *
"Черт, уже четыре часа дня", – на изучение основ лесбийских удовольствий ушло больше времени, чем я планировал. Но мне не было жаль ни одной секунды, продавщица Эйприл, которой было двадцать с хвостиком, проявила недюжинный для ее возраста опыт. Поглаживая сумочку, я усмехнулся, представив, как папенька посмотрит пленку, где его женушка занимается этим с женщиной. Что он скажет, когда увидит мать своих детей в черном корсете и в наручниках, с торчащей в заднице рукояткой хлыста, а другая женщина, с пристегнутым к бедрам дилдо, в это время от души обрабатывает ее? Сблюет он или спустит, услышав, как его фригидная супружница визжит от удовольствия и умоляет свою случайную любовницу сильнее трахать ее?

Убедившись, что кассета надежно спрятана под сиденьем, я решил сделать с нее копию, прежде чем подсунуть эту пленку фатеру. Понятия не имею, как он отреагирует, но позволить ему уничтожить единственное доказательство маменькиного распутного нрава я не могу. Кроме того, это любительское видео всегда можно будет посмотреть, когда мне вздумается погонять шкурку. Да и вообще, вдруг я захочу пошантажировать маман.

Жаль, что я не мог провести больше времени изучаю свои обновки, но качество консультаций Эйприл с лихвой возместило это недостаток. Решив перекусить, я подъехал к "Макдональдсу", сунул руку под юбку и включил маленький вибратор, который мне в пизде оставила Эйприл на память. Когда подошел парнишка-официант, пришесший мой заказ: гамбургер и картошку-фри, я как раз кончал, так что юноше было обеспечено отличное шоу.

* * *

– Как день прошел? – поинтересовалась мамулек. – Смотрю, к домашним делам ты даже и не притронулся. Выходит нашел, чем себя развлечь.

– Вроде того, – ответил я. – Не торопись, через пару дней сама все узнаешь.

– Да, ну ты, возможно, тоже скоро обнаружишь, пару сюрпризов, когда вернешься в свое обычное состояние.

Я пожал плечами, чтобы она не сделала это не идет ни в какое сравнение с моими сегодняшними проделками. С улыбкой я сказал ей:

– Ладно, все было очень забавно, но, думаю, пришло время заканчивать игру.

– И чего ты хочешь от меня? – она откинулась в кресле и закурила, отравляя мои легкие никотином.

– Эй, – нахмурился я, – Вытащи эту гадость из моего рта и поменяй наши тела обратно.

Мама покачала головой и сделала глубокую затяжку.

– Если б я знала как.

Подтянув штаны, в плохой пародии на мачо с Дикого Запада, она сказала:

– Может быть, все изменится, когда ты проснешься. А я должна идти на работу.
О, черт. Она собирается сделать так, чтобы меня уволили! Она же и понятия не имеет, чем я занимаюсь.

– Ты не можешь это сделать, – сказал я ей. – Позвони и скажи, что заболела, пожалуйста.

– Извини, но я хочу полностью почувствовать себя Карлом, – она уже собралась уходить, но вдруг повернулась и издевательски улыбнулась. – Кстати, наверно, я должна тебя предупредить...

– Предупредить, о чем?

– Ну, у меня со дня на день начнутся месячные, так что, вероятно, твой отец захочет меня, то есть тебя, сегодня ночью трахнуть.

– Обломается, – заявил я. – Скажу, что у меня болит голова или что-нибудь в этом роде.

Все еще улыбаясь, она закончила:

– Если наберешься смелости, сделай ему минет. Обычно этого твоему отцу хватает на всю ночь. Иначе, он трахнет тебя, будет тискать сиськи, покусывать соски. Он довольно груб в постели.

– Пожалуйста, мам, хватит, – определенно это было слишком даже для сегодняшнего дня извращений. – Извини, что нахамил тебе. Я очень об этом сожалею.

– Я уже сказала тебе, что ничего сделать не могу, – не говоря больше ни слова, она повернулась и поспешила вниз, оставляя меня наедине с моим кошмаром.

Сглотнув неожиданно возникший в горле ком, я понял, что должен все сделать для того, чтобы у моего старика сегодня ночью не встал.

* * *

Когда я, наконец, заполз в постель на голове у меня были бигуди, на морде – грязевая маска. Я облачился в длинную мамину фланелевую пижаму. Зубы я тоже не стал чистить, надеясь, что мое "свежее" дыхание окончательно затруднит понимание между мной и папашей.

– Милая...

– Па... пожалуйста, давай спать, дорогой, – вовремя поправился я. – Увидимся утром.

Прижавшись ко мне, отец улыбнулся:

– Ах ты, шалунья. Знаешь, ведь, как мне нравится слизывать с твоего личика это косметическое дерьмо и срывать зубами бигуди, – уже поглаживая мне шею, он добавил. – А эта миленькая пижамка, ты даже поверить не можешь, как она меня заводит.

Ни хуя себе! Кто же знал, что у папеньки извращенная страсть к бигудям и всякой такой херне? Я-то наделся охладить его, а он, наоборот, так разогрелся, что аж искры сыпятся. Видимо, мой папик – полный идиот. В любом случая, я вляпался в дерьмо по самые бакенбарды.

– Ммм, – лаская мои сиськи сквозь толстую ткань, он предложил. – Почему бы тебе ни пососать моего крепыша, пока я избавлю тебя от бигудей. А когда я кончу на твою прелестную мордашку, то смогу дочиста вылизать тебя.

Да не в жизнь. Не смотря на тело, сознанием-то я был мужчина. И ни за что на свете не стану сосать член другому парню. И уж тем более не собираюсь это делать родному отцу. К несчастью, мое тело, похоже, думало совсем иначе. Наплевав на внутренний протест, соски затвердели, клитор набух, а писька резко намокла. Испытывая к самому себе глубочайшее омерзение, я чувствовал, что меня эта ситуация сильно возбуждает. Так сильно я не заводился даже, когда был парнем.

Пойманный в ловушку податливого маминого тела, я не мог сопротивляться отцу, надавившему мне на плечи. Он устроился снизу, и я вовсю чувствовал запах его члена.

– Открой пошире ротик, масенькая моя, – сюсюкал папаша. – Папочка приготовил большой-большой сюрприз для своей девочки.

Уставившись на залупу, я быстро прикинул все "за" и "против". Или я у него отсосу, или он оттрахает меня, а в это время будет слюнявить лицо своими поцелуйчиками. Решив, что минет – меньшее зло (едва ли), я закрыл глаза и взял его набрякший член в рот.

– Ой, блядь, да-а-а! Соси, крошка, соси глубже, – я мысленно вернулся к событиям сегодняшнего дня, я представил, что он – Эйприл, а его хер – пропитанное нашими с ней соками дилдо.

Это хоть как-то помогло мне удержаться от рвотных позывов. То, посасывая, то, облизывая, я старался достать языком до самых чувствительных его местечек, которые мне лизала моя подружка. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем быстрее папаша кончит, – тем лучше. И все это закончится с его оргазмом.

Ммм, – я удивленно промычал я, почувствовав, как папаша залез пальцем ноги мне в пизду.

Открыв глаза, я был поражен видом своих густо накрашенных губ, елозящих вверх-вниз по отцовскому хую. Мне стало противно до жути, и я попытался выдоить его в рекордно короткий срок. Единственным светлым пятно было, то, что он стимулировал во время минета мою письку. Мне стало не по себе оттого, что ощущения могут перемешаться, и я начну получать удовольствие и от минета.

– Заебись, как хорошо, – методично посрывав с моих волос последние бигуди, отец заявил. – Деб, я вот-вот спущу! А-а-а-ах, не сил больше.

Тяжело дыша, он взмолился:

– Глубже, глубже. Заглотни ствол, поцелуй яйца, и я кончу.

Здорово, что у маминого тела безусловный рефлекс на такие просьбы, иначе меня точно бы вырвало. Сделав глубокий вдох, я за один раз вобрал в рот его член целиком. Не останавливаясь до тех пор, пока нос не защекотали волосы у него на лобке. Только успел я несколько раз быстро лизнуть ему яйца, как он толкнул меня на постель и простонал:

– Готовься, крошка, сейчас ты получишь свое молочко!

Удерживая руками, отец выдохнул сквозь сжатые губы, а его член поливал мое лицо спермой. Снова, снова и снова, его густая, молочно-белая молофья выплескивалась мне налицо, заливая щеки, нос, лоб, губы. Ее запах и вкус ничего кроме отвращения во мне не вызывали. К сожалению, тело матери любило этот вкус, и я обнаружил, что инстинктивно облизываю губы.

– Ну-ка иди сюда, поблядушка, – проурчал он, взбираясь на меня.

Устроившись сверху, папаша облизал мне лицо, время, от времени останавливаясь, чтобы лучше прочувствовать вкус собственной спермы смешанной с косметической глиной, покрывавшей мое лицо. Неужели ему это нравится? Даже на секунду об отце нельзя было подумать, что он – голубой. Но было видно, что он не в первый раз наслаждается вкусом собственной молофьи.

Наконец, он полностью облизал мою лицо, все прекрасно, – если не думать, что теперь у меня вся морда в его слюнях. Мне было противно и стыдно за свой поступок, но, по крайней мере, все позади. Поблагодарив его за великолепную ночь, я перевернулся на бок и притворился спящим. Сначала, кажется, это сработало, но только я задремал, что-то уперлось мне между ног. Боясь открыть глаза, я резко выдохнул, когда его стремительно твердеющая палка вошла в мою щель, пользуясь тем, что во время минета она сильно намокла. Целуя сзади меня в шею, папик проворковал:

– Ты просто лежи, голуба моя, и наслаждайся. Я хочу отблагодарить тебя за лучший минет в моей жизни, и думаю, что оргазм – это как раз то, что доктор прописал.

Уткнувшись лицом в подушку, я старался не заплакать, но слезы стыда все равно текли по щекам. Сначала моя попытка охладить в нем страсть полностью провалилась. Потом отчаянный минет, который я ему сделал, оказался лучшим в жизни. А теперь родной отец усердно дрючит меня, и все это закончится только тогда, когда он затопит мою матку спермой.